Для того чтобы Машеров ко мне прислушался, нужен ЖЕСТ. Фонд помощи инвалидам войны подходит для этого как нельзя лучше. Машеров оценит, он воевал. А там можно напроситься на доверительный разговор…

Возможно, есть и другой способ предотвратить аварию на ЧАЭС, но я его не знаю. В другой ипостаси к Машерову лучше не соваться. Писателя, даже успешного, он пошлет лесом. Петр Миронович — человек резкий. Мне нужно завоевать его доверие. Поэтому действуем, как решили. «Как сын ветерана Великой Отечественной войны считаю своей обязанностью помочь людям, которые не щадили своей жизни ради спасения Родины. Недавно у меня появилась такая возможность…»

Позвонили мне спустя неделю после отправки письма. К телефону подошла Лиля.

— Тебя! — сказала, протягивая трубку.

Я взял.

— Здравствуйте, Сергей Александрович! — раздался в наушнике приятный мужской голос. — Меня зовут Владимир Павлович. Я помощник Петра Мироновича Машерова.

— Добрый день! — сказал я. — Слушаю.

— Мы получили ваше письмо. Я доложил о нем Петру Мироновичу. Он заинтересовался. Все обстоит так, как вы пишете?

— Ручаюсь за каждое слово.

— И образцы… продукции у вас?

— В гараже у отца.

— Тогда сделаем так. Вы отвезете их на Минский протезный завод. Адрес: Одоевского, 10.

— Знаю, — сказал я.

— Директору я позвоню. Подготовьте все к показу. Завтра в девять утра Петр Миронович заедет посмотреть. Успеете?

— Без вопросов, — заверил я.

— Позвоните мне, как справитесь. Мой телефон…

Положив трубку, я записал номер и стал накручивать диск. Отец оказался на месте. Я рассказал ему о разговоре.

— Сам Машеров? — не поверил он.

— Именно.

— Ох, сынок! — вздохнул он. — Ты даешь! Времени совсем мало — третий час дня. Будь дома. Сейчас подъеду.

Прилетел отец спустя двадцать минут. Учитывая расстояние — гнал. Хорошо, что гаишнику не попался. Хотя в этом времени они нормальные, к водителям попусту не цепляются. Хорошо еще, что поставив на учет, «Фольксваген», мы загрузили образцы в машину. Ждали.

Отец подкатил к подъезду. Я увидел машину через окно и выбежал из квартиры. Лиля успела меня поцеловать. Новость потрясла ее не меньше отца. О своих планах родственникам я сообщил заранее. Удивительно, но мое желание помочь инвалидам не вызвало отторжения. Быть богатым в СССР неприлично. Это в моем времени перед миллионерами станут пресмыкаться и лизать им зад. Здесь представление другое. Получил много денег — помоги другим. Но одно дело знать о планах, другое — увидеть их воплощение.

От улицы «Правды» до Одоевского мы домчались в один миг.

— К директору! — сообщил я вахтеру на проходной.

Тот очумело глянул на «Фольксваген» и открыл ворота. На заводе нас ждали. Не успел «Фольксваген» притормозить перед заводоуправлением, как из его дверей выбежал немолодой человек в костюме и галстуке. Слегка встрепанный.

— Вы Девойно? — спросил нервно.

— Да, — сообщил я. — А вы — директор?

— Меня зовут Виктор Петрович, — закивал он. — Мне только что позвонили. Вы привезли образцы?

— В машине, — сказал я. — Куда несем?

— Мне в кабинет, — он завертел головой. — Сейчас. Хацкевич! — окликнул он проходившего мимо молодого рабочего. — Помогай!

В четыре руки мы оттащили коробки на второй этаж. Отец вернулся за инструментами и костылями. Я тем временем вытаскивал из коробок образцы протезов и раскладывал их на столе. Директор не удержался и взял один.

— Вот это да! — сказал восхищенно. — Легкий какой! И красивый. Откуда?

— Из ФРГ. Планируется производить их на вашем заводе.

— Да, ну? — не поверил он. — Выделят фонды?

— Все за счет немцев. Ваша задача: организовать производство и подготовить персонал. Планируются командировки в Германию.

— Что нужно сделать? — вытянулся директор. На лице его читались восторг и надежда.

— Предлагаю поставить два стеллажа. На одном разместить немецкую продукцию, на другом — нашу. Так сказать, для сравнения. Рекомендую наши образцы выбрать потяжелее. Для наглядности.

— Понял! — кивнул директор. — Хацкевич! Дуй в цех! Ходыко, Миронова и Базилевича сюда! Живо!

Рабочий выскочил в дверь. Пришел отец с инструментами и костылями. Мы с ним на пару стали собирать коляски. Их я привез две. Одну с ручным приводом через рычаги, другую обычную. У Байера имелись и другие образцы, но «фольсксваген» не резиновый. Пусть хоть эти освоят.

Тем временем явились рабочие. Директор отдал им соответствующие распоряжения. Спустя короткое время в кабинет втащили два стеллажа. Вид у них был обшарпанный — видимо, взяли прямо в цеху.

— Покрасить! — распорядился директор.

— Не стоит! — вмешался я. — Краска не успеет высохнуть. Лучше обернуть материей. Найдется?

— Можно взять простыни в медицинском отделении, — сказал один их рабочих.

— Давай! — согласился директор. — Главрачу я сам позвоню. Проследи, чтобы дали новые.

К семнадцати часам стеллажи выглядели, как аптеке. Закончив колясками, мы с отцом расставили по полкам протезы. Директор и рабочие активно помогали. Рядом с «немецким» стеллажом я пристроил коляски и костыли. Окинул композицию придирчивым взглядом. Сойдет.

— Можно позвонить?

— Пожалуйста! — кивнул директор.

Я набрал номер помощника.

— Владимир Павлович? Это Девойно. Готово.

— Так быстро? — удивился он. — Передайте трубку Виктору Петровичу.

Директор подтвердил мое сообщение. Затем выслушал ценные указания и положил трубку на аппарат.

— Руки дрожат, — признался нам. — Сам Машеров! Я его никогда не видел вблизи. Не приезжал. Не то у нас предприятие.

— Не переживайте! — успокоил я. — Петр Миронович нормальный человек. Хотя территорию на вашем месте я бы убрал.

— Да, да! — засуетился директор.

— Мы будем в завтра в восемь.

— Лучше в семь! — попросил директор. — Вдруг Машеров приедет раньше? А я не знаю, что ему говорить.

Я кивнул. Мы с отцом спустили во двор. У «пассата» толпились зеваки. Советское производство, млять! Работы нет?

— Немцы! — зашелестело при нашем появлении. Мы не стали опровергать. Сели в машину и вырулили на улицу.

— Говоря «мы», ты имел в виду меня? — спросил отец за воротами.

— Да. Ты против?

— Наоборот. Собирался попросить. Хочу увидеть Машерова.