— Войдите! — послышался замогильный голос.

Перешагнув порог, я оказалась в просторном помещении, на первый взгляд почти пустом. На полу был нарисован белый круг с изображениями знаков зодиака. По стенам висели крылья летучих мышей, чучело крокодила и прочие весьма странные предметы. А в дальнем конце комнаты стояла открытая книга — самая огромная из всех, какие мне когда-либо приходилось видеть. Пока я удивленно оглядывалась кругом, над коричневым кожаным переплетом гигантской книги появилась голова и обратила ко мне лицо, неподвижное, как маска.

— Ну-с? — сурово вопросила маска мужским голосом.

Несколько испуганная, я робко объяснила, кто я и зачем явилась в редакцию «Равноденствия».

— Видите ли, я уже несколько месяцев как уехала из Австралии, — сказала я. — А вы, наверное, выслали чек туда, и я не успела вас предупредить. Простите...

— О нет, не извиняйтесь! — воскликнуло видение уже вполне добродушно. — Я — Кроули. Чека мы не посылали. Взамен для вас оставлен экземпляр журнала, подарочное издание того номера, где напечатан ваш рассказ.

После этого мистер Кроули пригласил меня присесть и беседовал со мной весьма мило — наговорил комплиментов моему писательскому таланту, рассказал о Братстве древних религий, члены которого субсидировали издание «Равноденствия», об изучении ими тайн эзотерической философии и обрядов, практиковавшихся древними жрецами.

И все же для меня было большим разочарованием получить вместо десяти фунтов экземпляр «Равноденствия» в белом, тисненном золотом переплете; правда, мистер Кроули вручил мне еще и томик своих стихотворений и предложил познакомиться кое с кем из своих последователей. Поэзия его оказалась цветистой, исступленно-религиозной, с образами, почерпнутыми из мифологии и болезненно-чувственного воображения. И все же часто в его стихах ощущалась своеобразная буйная красота, как, например, в сонете «Пловец».

Я знала Элистера Кроули тех дней, когда он привлекал вниманием как поэт и мистик. Он не был тогда еще «великим зверем», описанным Джоном Саймондсом в книге об удивительной карьере Кроули. Известно, что вместе с Кроули в тайном обществе оккультной магии состоял и Йитс[40], хотя позднее они разошлись.

Помню, редактор «Английского ревю» Остин Харрисон сказал:

— Он (Кроули) говорит, будто он — одно из воплощений Люцифера, но сомневаюсь, чтобы он сам верил этому.

К счастью, у меня хватило здравого смысла держаться подальше от мистера Кроули и его фантастических теорий. Когда по собственной инициативе Кроули составил мой гороскоп, то сказал, что моим символом является «скрытый священный огонь». «Но, — добавил он тут же, — пожалуй, этот огонь скрыт слишком уж плотной завесой». В другой раз он полюбопытствовал, не пробовала ли я гашиш как средство оживления творческой фантазии. Я заявила, что не пробовала и не имею никакого желания это делать.

Только раз я наблюдала один из так называемых магических ритуалов. Сколько Кроули ни приглашал меня на «элевзинские таинства» и другие обряды, я отказывалась. Но когда Кроули сообщил мне, где должна происходить «месса Феникса», Робби, оказавшаяся более восприимчивой к теориям Кроули, стала упрашивать, чтобы я сводила ее туда.

Мне любопытно было поглядеть, что происходит на этих действах, но не хотелось давать Кроули и его приверженцам повод думать, будто они могут оказывать какое-то влияние на меня. И все-таки мы с Робби отправились по указанному адресу куда-то в унылый пригород; нас ввели в небольшую круглую комнату позади какой-то студии, размалеванную яркими демоническими картинами и называемую храмом. В центре храма стоял жертвенник с жаровней, в которой тлели угли; дымок от курений плыл по комнате. У стен на табуретках сидели люди — десятка полтора мужчин и женщин. Было темно, только слабо светилась жаровня. Потом жалобно запела скрипка, наигрывая странную мелодию.

Кроули был великолепен в черно-золотом одеянии египетского жреца; вместе с ним появился прислужник, красивый юноша в алой мантии. Они медленно двинулись по кругу, помахивая кадильцами с курением, и Кроули нараспев читал свои цветистые стихи-заклинания, обращенные к богу Ра. Круг за кругом проходили они; запах курений становился все удушливее. На мгновение Кроули замер передо мной, и я поймала взгляд его сверкающих глаз. Потом оба склонились перед жертвенником. Сверкнули ножи — капли крови выступили на руке у каждого и упали на алтарь; и снова жрец и прислужник закружили по храму. Я решила, что программа исчерпана, и нашла ее несколько скучноватой. Но тут из жаровни поднялась маленькая черная голова в красном колпаке. Голова все росла и росла, плывя вверх в клубах дыма от жаровни, и исчезла, словно пронзив потолок.

«Как они это делают?» — размышляла я, оглядываясь в поисках зеркала или каких-нибудь иных технических приспособлений; само собой, я была уверена, что все видели то же самое.

Однако в студии после конца церемонии, когда всем участникам полагалось делиться впечатлениями, никто почему-то не упомянул о странной голове, появившейся из жаровни. Я была поражена, но твердо решила не поддаваться наваждению. Одна из женщин призналась, что видела синие звезды. Только и всего. Кроули сказал, что божество присутствовало во время обряда, но, видимо, не пожелало никому явиться.

По пути домой я сказала Робби:

— Послушай, а ты видела, как из жаровни появилась голова?

Но Робби сказала, что ничего такого не видела. Тогда, взяв с нее обещание не говорить этого Кроули и его компании, я описала ей, что мне померещилось; как я и подозревала, Кроули прибегнул к помощи гипнотического внушения. Но Робби все-таки проболталась о моем «видении» одному юноше из окружения Кроули.

Ко мне примчалась взволнованная посланница Кроули.

— Вы должны немедленно пойти к Учителю, — сказала она. — Вы единственная, кому божество явилось во время мессы. Это знак того, что вы избраны божеством для общения с нами.

Мне запомнились эти ее слова; и еще она нарисовала передо мной радужную перспективу — стать сначала новообращенной, а в конце концов ни больше ни меньше как жрицей Серебряной Звезды.

Но я твердо решила не иметь больше никакого отношения к Кроули и его мистическим действам с их атмосферой нездоровой чувственности и декадентской истерии.

— Скажите мистеру Кроули, что мне было очень любопытно узнать, чего можно достигнуть с помощью курений и гипнотического внушения. Но я материалистка. Я не верю в сверхъестественное. Разум и логика подсказывают мне, во что надо верить.

Этим и завершилась история моего знакомства с Кроули и «Равноденствием».

Временами в моем полуподвале становилось сыро и сумрачно, как в темнице. Слабый огонь, который давали угли в крошечном камине, почти не грел. Я пустилась на розыски