– Что я должен сделать?

– А как же я? – спрашивает Этти острым, как клинок, голосом. – Что мне прикажете делать, пока вы с Мэром отправитесь на поиски приключений? Ты не можешь оставить меня здесь или где-то перепрятать. Я этого не вынесу, Нина!

Смотрю на нее ледяным взглядом.

– Я собираюсь проникнуть в гильдию Плоти и убить Тигра, – говорю я.

Сложность моего дела должна успокоить ее и прекратить все рассуждения о приключениях.

Но, к моему удивлению, она улыбается, и я вижу блеск в ее глазах.

– Хорошо, – говорит она. – Нам давно пора было это сделать.

Снаружи, на улице Плюме, уже опустилась ночь. Масляные лампы – бледные круги света, которые лишь слегка прорезают окружающую тьму. Это дает всем Отверженным прекрасную возможность ограбить случайного прохожего или что-то откуда-то украсть.

– Ты знаешь, что делать? – спрашиваю я Этти, когда Мэр наконец уходит.

– Да, – решительно отвечает она.

Я издаю тихий свист – сигнал Призраков.

За моей спиной из ночной тьмы появляется Гаврош. Он взял за правило везде следовать за мной, не знаю, почему: то ли по приказу Орсо, то ли потому, что он так любит Этти, что надеется встретиться с ней, если будет постоянно ходить за мной следом.

Сегодня ему повезло.

Этти тихо вскрикивает и заключает его в объятия. Он так широко улыбается, что, кажется, какая-нибудь половинка лица сейчас отвалится.

– Серый брат, ты отведешь Этти туда, куда она должна идти?

Он с любовью смотрит на Этти и кивает.

– Тебе страшно? – спрашиваю я Этти.

– Всем бывает страшно, – говорит она, повторяя старые слова Азельмы.

– Этти, ты же понимаешь, нам не выжить в этой схватке, – мягко говорю я.

– Тогда мы умрем вместе, – отвечает она и дерзко встряхивает кудряшками. – Лучше я проживу одну славную ночь, охотясь бок о бок с тобой, Нина Тенардье, чем сто жизней – без тебя.

Она поднимает ладонь, и я вижу шрам в том месте, где был порез, когда мы приносили друг другу клятву во дворце много ночей назад. Я тоже поднимаю руку, и мы сплетаем пальцы.

– Nous sommes d’un sang, – произносит она и вместе с маленьким Призраком исчезает во тьме.

* * *

Меня ждет следующее дело. Проскальзываю к неохраняемой части дворцовых стен, которую я обнаружила много лет назад во время ночных блужданий, и бесшумно крадусь ко входу, которым, как мне известно, обычно пользуются слуги. В чулане у входа достаю из сумки платье, первый из множества «инструментов», которые я позаимствовала у герцогини де Каллисеб однажды ночью, когда ее не было дома. Пудрю лицо, чтобы не казаться такой смуглой, щиплю щеки, чтобы добавить им цвета, и разбрызгиваю духи на краденый парик. Я также позаимствовала тяжелые бриллиантовые серьги, которые сейчас аккуратно цепляю на уши.

В такой амуниции я выскальзываю из чулана в один из коридоров, где сразу замечаю широкоплечих лакеев, снующих туда-сюда с подносами, полными еды. Наталкиваюсь на одного из них будто бы случайно и, покачнувшись, нарочито громко смеюсь.

– О боже, понятия не имею, где оказалась, – хихикаю я.

Кажется, лакею неприятно, что его отвлекли от работы, но он приклеивает на лицо улыбку и с невероятной галантностью отцепляется от меня.

– Позвольте проводить вас обратно наверх, мадам.

Он ведет меня через Павийон-де-Флор, а потом наверх, в основную часть дворца, по задней лестнице. Он открывает дверь… и в глазах у меня рябит от цвета и света.

Бал – это толпа разгоряченных тел в ярких нарядах, занимающая два этажа центрального павильона, Павийон-де-Л’Орлож. Замираю на минуту, чтобы полюбоваться на огромную люстру, бросающую на всех присутствующих яркий, искрящийся свет. Говорят, это самая большая люстра во всем Париже – да что уж там, во всем мире. Может быть, однажды я украду ее, и она будет висеть над головой у Томасиса в Сияющем зале гильдии Воров. Но сегодня у меня другое задание: нужно закончить мозаику, поставив на место последнюю деталь моего плана.

Сегодня здесь присутствуют все, кто занимает хоть какое-то положение при дворе: знать, королевская семья, послы иностранных государств.

Мимо меня проходит лакей с подносом. Протягиваю руку, беру бокал с игристой розовой жидкостью и делаю глоток. Напиток прекрасный: легкий, шипучий, от него чуть щиплет в носу. Рассматриваю бальную залу через стекло бокала, считаю количество слуг, кружащихся по ней с подносами с шампанским в руках, отмечаю, через какие входы и выходы они проходят. В комнате двадцать человек стражи в голубых ливреях, по двое у каждой двери. Я хмурюсь. Краем глаза замечаю голубой мундир с блестящими медными пуговицами: кто-то из Сюрте. Насчитываю четверых агентов. Их несложно заметить, хоть они и стараются вести себя непринужденно.

Выбираю самого молодого: темноволосого юношу, которому даже униформа велика. У него подходящее глуповатое лицо – он точно должен сказать все, что мне нужно знать. Решительно направляюсь в самую гущу гостей, позволяю им меня толкать, а затем обращаться с извинениями. Я двигаюсь быстро, с обворожительной улыбкой и безупречными манерами. Прокладываю себе путь к противоположной части зала, раскрываю веер, который раздобыла по дороге, и, обмахиваясь им, подхожу к молодому офицеру.

– Bonsoir, Officier[25]! – жеманно говорю я.

Мальчик сразу начинает волноваться оттого, что я с ним заговорила, и немного краснеет.

– Я ищу милую рыжеволосую даму инспектора. Мы договаривались встретиться десять минут назад, а я нигде не могу ее найти.

Хлопаю ресницами и смотрю на него выжидающе.

– Мадемуазель, инспектор Жавер, вероятно, будет занята еще некоторое время, – тихо отвечает он. – У нее сейчас прием в покоях королевы.

Делаю многозначительное лицо.

– Я подожду. Мне некуда торопиться, – вру я, хотя на самом деле крайне неудобно, что инспектор находится здесь, в Тюильри, когда мне нужно, чтобы она сыграла свою партию в моих сложных замыслах.

Вежливо благодарю офицера, отворачиваюсь от него и сталкиваюсь нос к носу с… Сен-Жюстом?!

Несколько секунд мы смотрим друг на друга. На нем темно-красный, винный фрак и белый с золотом галстук. Рот приоткрывается от изумления, а глаза осматривают меня с головы до пят.

– М-м-м, ты выглядишь так… непривычно, – говорит он.

– Что ты тут делаешь, черт возьми?! – шиплю я и беру его под руку. Сен-Жюст ненавидит балы, богатых людей и веселье, так что его присутствие здесь совершенно для меня неожиданно и буквально кричит о том, что он что-то задумал. А еще он просто стоит передо мной в своем бархатном фраке, умопомрачительно красивый.