– Нет, – говорит Рыболов. И в этом единственном слове столько силы, что мы все поднимаем на нее глаза. – Она просит нас напасть на гильдию. Она стоит здесь, среди нас, и позволяет себе вслух планировать убийство одного из баронов Двора. Мы должны заковать ее в кандалы, чтобы избежать войны. И покончим с этим.

– Есть девять гильдий и девять баронов. Но место Сестер пустует, а среди нас сидит самозваный барон, работорговец! – кричит Йельс, сжав руки в кулаки, и в глазах у него пляшет огонь. – Двор чудес был создан не для того, чтобы защищать торговцев людьми, но мы почему-то этому потворствовали. Теперь пришло время исправить свои ошибки!

– Храбрые слова мужчины, который втайне от всех мухлевал с бутылочками, – парирует Рыболов, ни капли не воодушевившись его словами.

– Все, что я делал тайно, я делал для того, чтобы защитить чад моей гильдии. То, что делаю сегодня, я делаю для того, чтобы отомстить за сестру и исправить ту несправедливость, от которой пострадали все. Даже если никто больше не поможет Кошке, я помогу, – говорит Йельс. – Каплану не место за Высоким столом. Наш долг – избавить от него Двор. Наш долг перед Законом.

Рыболов качает головой.

– Я не была еще баронессой Крыс, когда Тигр пришел в первый раз. Хорошо известно, что мы с Камелией… – Она прерывает себя на полуслове и вдруг выглядит очень старой. – И я была в море, когда он вернулся и установил при Дворе свою власть. Я оказалась здесь слишком поздно и не смогла спасти ее. Я сделала все, что было в моих силах, не подвергая при этом опасности собственных чад. Я забирала себе больше девушек, чем все остальные гильдии, вместе взятые, потому что им безопаснее быть в море, чем при Дворе, где Тигр в любой момент может положить на них глаз.

Смотрю на хмурую Тамар и думаю, не так ли и она пришла в эту гильдию, проделав потом путь до мастера Контрабандистов.

– Мы, Крысы, видели больше, чем остальной Двор. Работорговцы правят морями, и хотя нам будет приятно видеть, как падет один из них, ты должна знать, Кошка: если ты уничтожишь Тигра, его братья придут отомстить за него.

Знаю, что Рыболов не может меня видеть, но все-таки чувствую на себе ее взгляд, будто прожигающий кожу.

– Они, как проклятье, падут на головы всем гильдиям.

– Пусть приходят, – сурово отвечает Йельс.

– Йельс, я тоже скорблю, но ты не должен от этого превращаться в глупца. Ты не знаешь, о чем говоришь. Тигр один, но у него полчища союзников.

– Разве мы Те-кто-ходит-днем, чтобы съеживаться перед лицом врагов? Разве так поступила бы Камелия? Мы боялись слишком долго! – возмущается Йельс.

Рыболов в ответ только смеется.

– Если бы Камелия знала, что Тигр сделает с ее чадами, она бы перегрызла ему глотку. Ведь она была Ракшей, волчицей, более дикой, чем все мы.

Она улыбается и отворачивается, как будто весь ее спор с Йельсом был задуман для того, чтобы испытать его, а для нее все это было игрой.

Она кивает в мою сторону.

– Чего ты хочешь от нас, Кошка?

Рядом с ней Тамар издает недовольное ворчание, выражая свое несогласие.

– Я хочу, чтобы вы дали мне голос Мора, – говорю я и замираю в ожидании ответа.

– Это все, чего ты у меня попросишь?

– Да, мадам.

– И за такую малую цену мы призовем на себя и наших детей Вечную Смерть… – Кажется, ее молочно-белые глаза высматривают что-то, чего мы не видим. Она вздыхает. – Ну хорошо. Ради Камелии.

Лицо Тамар искажается, она поворачивается ко мне, и в ее глазах ясно читается обвинение.

– Кошка, ты обитаешь на суше. Что ты знаешь о людях Каплана, работорговцах? Почему, как ты думаешь, первые бароны позволили им забрать Тигра, когда он был ребенком? Потому что знали: даже объединившись, гильдии не смогут им противостоять. А ты хочешь сделать их нашими врагами? – говорит она.

– Довольно, Тамар! Твоего мнения никто не спрашивал, – ставит ее на место Рыболов.

Тамар замолкает. Она смотрит на меня с осуждением, но я вижу в ее глазах и еще кое-что – страх.

– Это благородное стремление, – говорит Кол-Бланш, – но мы не знаем, сколько всего притонов контролирует Тигр и где они находятся. А даже если бы знали, как освободить Сестер и одолеть их похитителей? Мы не владеем сведениями о том, сколько Хищников находятся в каждом таком заведении и какое оружие есть в их распоряжении. Идти на такую битву вслепую – значит обречь себя на поражение. К тому же другие гильдии, лояльные к Тигру, могут встать на его сторону. И тогда начнется открытая война всех гильдий, – заканчивает он.

– Один из нас знает их число, – говорю я.

Все ждут продолжения моей речи, и я продолжаю: разворачиваю перед ними карту города, кропотливо скопированную у Сен-Жюста, вплоть до маленьких красных точек, которыми он обозначил места, где революционеры должны воздвигнуть баррикады.

– Баронесса Комаид, дадите ли вы нам нужную информацию? – решительно спрашиваю я. – Количество чад Тигра, расположение его притонов, количество оружия и… – я сглатываю, осознавая, о какой огромной услуге прошу, – местоположение дома его гильдии?

На несколько мгновений она задумывается, а я задерживаю дыхание.

– Ты просишь о многом, Кошка. Спасти одного из моих чад из Шатле – это и правда удивительный поступок, но долг крови, исполнения которого ты сейчас хочешь, может означать войну.

Она постукивает кончиками пальцев по лбу и покусывает губы.

– И все же Тигр – пятно на чести нашего Двора, – твердо говорит она, и ее глаза блестят за стеклами очков.

– Дом гильдии Плоти вот здесь, – она подходит к карте и указывает пальцем, – на правом берегу Змея Сены. Он в три этажа высотой, а в подземелье есть кладовая. Покои Тигра занимают весь верхний этаж. Перед домом никогда не бывает стражи, чтобы не привлекать лишнего внимания к их местоположению.

– А еще потому, что в здравом уме никто не осмелится на них напасть, – сухо замечает Феми. Но он уже не стоит со скрещенными на груди руками, а подходит, чтобы рассмотреть карту.

– Вдоль южной и восточной сторон дома идут стены, – продолжает Комаид. На каждом углу – четверо часовых. Еще двое – с западной стороны, выходящей на реку. Там разгружают лодки, а товары вносят в сад через калитку.

– Здесь тебе понадобится как-то отвлечь их внимание, – говорит Феми, указывая на сторону, выходящую к реке, – чтобы выманить часовых подальше от сада.

– У меня может быть то, что заставит всех стражников сбежаться к передней части дома, – невинно заявляю я.

Все смотрят на меня.

– Разъяренные мужчины, мечтающие о смене правительства, которые будут сновать туда-сюда по улицам города, – говорю я вместо объяснения.