до чего довела его жалкая жизнь за пределами родного города, вдали ото всех? Какую боль, какое отчаяние он переживал наедине с собой, замечая, как разрушается его раньше прекрасное и сильное тело? Какие мольбы он возносил богам, моля их о чуде или о смерти? Какие проклятия он насылал на своего мучителя и убийцу, глядя слепнущими глазами в мутные небеса? Какие чёрные мысли охватили его измученную душу в тот миг, когда она простилась с измождённым телом? И не отправилась ли эта душа, отравленная ненавистью и жаждой мести, в родной дом?

Ричард недовольно передёрнул плечами. Это глупости! Ведь Дама Белой Башни сказала, что всё дело в монетках из странного металла. Трудно представить себе призрака, раскладывающего монетки по кошелькам челяди. А если это не призрак? Вдруг он выжил и, более того, исцелился? Если он вымолил своё чудо, этот любимец богов? Если он нашёл знахаря или колдуна, избавившего его от смертельного недуга? Если он вернулся или готовит своё возвращение? Явись он сейчас, перед самой войной, его примут с радостью, со слезами на глазах. Толпа на руках пронесёт его по главной улице от городских ворот до королевского замка. Горожане возьмут штурмом крепостные стены и по его указке разорвут на части каждого, вставшего на их пути.

Король стиснул зубы и мотнул головой. Этого не будет. Арман мёртв. Даже его сильное молодое тело не могло так долго противиться страшному недугу. И чудес не бывает. Это кто-то другой, кто-то злобный и подлый сеет смерть во дворце. Ротамон это или нет, но Раймунд отыщет его. И хватит снова наяву лелеять свои ночные кошмары о возвращении племянника и его мести. Он умер и остался в прошлом. А думать нужно о будущем, о величии Сен-Марко, об укреплении королевства, которое он, король, однажды оставит своему наследнику, будь то Жоан или другой сын. Но случится это ещё очень не скоро. Он не Арман, он не наивен и не доверчив, он не полагается на пустые заверения в преданности и дружбе. Он верит только в то, что куплено и оплачено, в зависимость и подчинение грубой силе. И потому он всегда настороже. И у него ещё хватит времени и упорства усилить королевство, покорить луар и свободные города, обложить их данью и возвысить дом Монморанси над всеми.

Он решительно поднялся на ноги и обернулся. Прямо за его спиной в проходе за колоннами возвышалась фигура Джинхэя. Он смотрел на короля, и его взгляд был столь же непроницаем, как если б его глаза были сделаны из чёрного стекла.

Вечером того же дня король снова погрузился в мрачную задумчивость. Он сидел на своём резном троне, одном из многих, что велел поставить для себя в больших гостиных и залах дворца. В зале, как часто бывало, собрались придворные. Тётушки с племянниками и племянницами сидели на стульях и скамьях вдоль стен, и о чём-то шептались. Первый испуг от страшных происшествий уже прошёл, и они тихонько сплетничали и смеялись, деликатно прикрывая лица руками в надушенных перчатках. Тут же стояли графы, маркизы и бароны побогаче со своими жёнами и дочерьми, выставленными на показ. В стороне на скамеечках сидели музыканты и наигрывали нежную полную меланхолии мелодию, а в центре зала несколько девиц из свиты в белых платьях скользили в безмятежном танце, грациозно изгибаясь и поводя вокруг руками, словно это были белые крылья сказочных птиц. Среди них выделялась красотой леди Ровена, которая танцевала так легко и изящно, что танец остальных был лишь сопровождением её восхитительного соло. Но бедняжке не повезло, не в лучший час она попалась на глаза королю, и хоть была замечена им, и приближена, иные дела и тревоги отвлекли от неё высочайшее внимание. Потому король рассеяно следил за её плавными движениями, думая о своём, и иногда переводил взгляд на плотные портьеры на окнах, за которыми, как он точно знал, сгустилась кромешная тьма глубокой ночи. Самое ведьмовское время. Того и гляди слуги принесут известия о новых смертях, а старуха Инес всё молчит и не выходит из своей Белой Башни. Справится ли Раймунд без её помощи? Даже если он будет носом рыть землю, как он разоблачит и обезвредит колдуна, способного сжигать людей на расстоянии? Что помешает этому негодяю сжечь так и самого графа?

Король вздохнул. Он уже знал о четырнадцатой смерти. Арестованный по подозрению в пособничестве убийце младший казначей, передававший старшим слугам деньги на выплату жалования, сгорел заживо в руках палачей, тащивших его на дыбу. При этом на сей раз при нём не оказалось магического пентакля. Эта ниточка оборвалась, вызвав сдержанное рычание у Раймунда и приступ ярости у короля. Других нитей пока не было, хоть на это расследование были брошены все сыщики, агенты и осведомители тайной полиции.

Ричард снова окинул взглядом зал и задержался на виконте Монтре, тот шептался с очередной пассией, муж которой, мелкоземельный рыцарь был срочно отослан за ненадобностью в своё имение. На сей раз король с недовольством смотрел на смазливое ухоженное лицо своего фаворита. Монтре начинал его раздражать. Когда-то он был полезен. Возглавив тайную полицию, он без зазрения совести расправился со всеми, кто мог знать причины недуга Армана, а так же со всеми недовольными и вызывающими подозрение монарха. Но как сыщик он оказался ни к чему не способен и потому вскоре уступил этот пост умному, хладнокровному и преданному Раймунду. Причём какое-то время он ещё имел наглость интриговать против него, пока не получил весьма грубое внушение от своего повелителя. Он и теперь пытается лезть во все дела, стараясь доказать свою незаменимость, но вызывает лишь недоумение и раздражение у тех, кто сейчас действительно нужен — у самовластных баронов, независимых до заносчивости, но при этом опытных и беспощадных воинов, обладающих в совокупности весьма значительной армией. Кажется, на последнем пиру он даже пытался цеплять Делвин-Элидира, но тот поставил его в тупик невинным на первый взгляд, а на деле полным едкого сарказма замечанием. Кстати, этого молодого барона здесь нет. Говорят, ему сильно досталось на турнире, но всё же нужно, чтоб он и другие бароны были здесь. Пусть лучше будут на виду, пусть чувствуют себя приближёнными к трону, избранными, даже если придётся снова указать Монтре и его клике на их место, которое теперь отнюдь не в первых рядах.

Резкий женский смех болезненно резанул по нервам. Раздражение, которое он испытывал, глядя на привычный круг приближённых, теперь казавшихся ему пустыми