что понятия не имеют, умолчав о возможности вызвать его.

После этого Хок рассказал о своих приключениях в Магдебурге, не упоминая о том, что сведения о смерти судьи Гюнтера получил от Джулиана. Он сказал, что случайно услышал о странной смерти, что напомнило ему недавнее жуткое приключение. Он старался рассказывать подробно, и всё же Дама то и дело прерывала его, уточняя детали, а потом снова дотошно расспрашивала о разных мелочах. Затем она надела перчатки и показала ему монетку со змеёй, и он подтвердил, что именно этот знак он то и дело видел в Магдебурге в связи с Ротамоном. Её интересовало, как выглядели амулеты, которые Дакоста передал Донцову и Кроу, защитившие их от огненного заклятия, но на этот вопрос Хок ответить не мог, поскольку не разглядел их. Задав ещё несколько вопросов, она вопрошающе взглянула на графа, но тот покачал головой, дав понять, что удовлетворён услышанным. Джинхэй тоже не проявил излишнего интереса, поскольку знал, что, если нужно, он сможет позже поговорить с землянами без свидетелей.

После этого он отправился к королю, чтоб рассказать ему об этой беседе и обсудить план вылазки в храм Святой Лурдес к усыпальнице короля Армана. Дама Белой Башни ласково простилась с рыцарями, и граф отпустил их. Он хотел спросить её о том, что она думает об этой странной истории, но колдунья была задумчива и, коснувшись белыми пальцами его руки, сказала, что отправляется в свою башню, чтоб всё обдумать и изучить монеты. И как только у неё будет, что сообщить, она немедля даст ему знать.

Граф проводил её до подножия Белой Башни, расположенной в глубине замка и примыкающей к городской стене на конце, противоположном главным воротам города. Там он почтительно поцеловал её руку и отправился допрашивать чиновников казначейства.

Король Ричард стоял на коленях перед ракой Армана, сложив перед грудью руки и опустив голову. Он и не думал молиться восковой кукле, спрятанной под тонким кисейным покрывалом и хрустальным стеклом. Просто он хотел подумать в одиночестве, вдали от душной суеты дворца, от навязчивых слуг и преданных дураков. Здесь, в вечной прохладной, благоухающей тишине и благословенном полумраке он, наконец, мог остаться один на один со своими мыслями. Конечно, если б он обернулся, то увидел бы вооружённых рыцарей в лёгких доспехах и их командира Джинхэя, которые стояли позади, пристально глядя по сторонам, прислушиваясь ко всем звукам, готовые среагировать в любой момент на любую опасность. Но на них, как раз, можно было не обращать внимания. Эти рыцари, лично отобранные командиром охраны, были им научены оставаться незаметными даже на виду, двигаться беззвучно и не мешать своим постоянным присутствием. С ними было спокойнее, хотя сам Джинхэй вызывал у короля подсознательный страх, может, потому, что он так до сих пор и не понял, что за человек защищает его жизнь. Странный варвар, недавно появившийся при дворе, был молчалив и холоден, обладал острым, как кинжал, умом, обширными знаниями, и при этом никогда, ни при каких обстоятельствах не выдавал своих собственных чувств и мыслей. Кто знает, о чём думает этот неординарный человек, глядя на него своими холодными, как закалённая сталь, узкими чёрными глазами? Что лежит в основе его уже не раз доказанной преданности? И не является ли эта основа настолько хрупкой, что допустив однажды небольшую оплошность, можно не только лишиться этой защиты, но и оказаться под ударом оружия, которое в этих руках всегда смертоносно?

Ричард покачал головой. Не время сейчас думать о Джинхэе. Он не за тем пришёл сюда. Его встревожило проникновение зловредной магии в стены королевского замка, не напугало, скорее, разозлило. Он давно считал себя самым сильным властелином этого мира, и само его величие, кажется, должно защищать его от козней чужих колдунов. Он с детства был уверен, что Инес Монморанси, Дама Белой Башни, уже несколько веков охраняющая покой отчего дома, надёжно защищает своих родственников и потомков от зла. Но вот в его дворце произошли эти нелепые и странные смерти. Кто и как сумел прорваться сквозь толстые стены и мощные защитные заклятия, да ещё так, что ни один из придворных магов не узнал об этом? Есть только ничем не подтверждённые подозрения, что злоумышленником является какой-то Ротамон, и пока он не схвачен, страшная смерть может настигнуть любого, от конюха до короля.

Ричард поднял голову и посмотрел на раку. Что бы в этой ситуации сделал Арман? Трудно сказать, мальчик с юных лет обладал незаурядным умом и был мастером находить столь неожиданные решения, что в первый момент они казались безумными, но потом проявляли его необычайную мудрость. Он во всём был исключителен и всё, что имел: красоту, ум, отвагу, силу, право на корону получил от рождения. Он был тем, кого ещё юношей окрестили Солнцем Сен-Марко. Мальчишку пятнадцати лет! Чего б он достиг к тридцати? И из-за его сияния его столь же красивый и мудрый дядя был вынужден вечно оставаться в тени племянника. Дядя, которому просто не повезло родиться младшим сыном, и это отняло у него всё, кроме личных достоинств, которые сами по себе делали его достойным короны.

Ричард нахмурился, вспомнив тёмную ночь прощания у городских ворот. Всё было решено и сделано. Эта усыпальница уже приняла временный гроб и ожидала дорогой отделки, а Арман стоял под тёмным небом в сером плотном плаще с капюшоном, подпоясанный вместо рыцарского пояса обычной верёвкой, держа в руках крепкий деревянный посох. Он уже уходил, когда Ричард понял, что он всё знает, он знает, кто повинен в его грядущих бедах и скорой неизбежной смерти, которая обещает быть мучительной. Он до сих пор помнил этот взгляд, пронзивший его. Что в нём было? Презрение? Обида? Обвинение или ненависть? Нет, ничего этого не было. Он словно говорил: «Я всё знаю. И пусть боги воздадут тебе за твою жестокость». Он был спокоен и несломлен, как всегда. Он, как обычно, проявил мудрость, не поднимая шум и признав поражение, не желая втягивать своё любимое королевство в смуту и междоусобицу. Он смирился, но простил ли? Вряд ли, у него было ещё достаточно времени, чтоб лелеять свою обиду, подогреваемую развивающейся болезнью. Он умел быть великодушным, но есть ли место для великодушия по отношению к столь тяжкому предательству?

Король ещё ниже опустил голову. А если это Арман? Если это его озлобленный дух явился, чтоб мстить? Он никогда не был жестоким и проявлял редкую мягкость по отношению к слугам, но кто знает,