вещь не понравилась. Ну я и сказала что-то нелестное про нее. А потом уехала на съемки, до

двух ночи простояла под софитами, вернулась домой около трех. Смотрю – Вадик не спит, сидит у компьютера. А в комнате стоит отвратительный запах цветочных духов. У бабы

Клавы в избе всегда так воняло от горшков на окне, забыла, как растение называется.

– Герань, – подсказала Софья. – Она очень полезная, моль уничтожает.

Люся скривилась:

– Фу-у-у, гадость! Я только вдохнула, и сразу голова заболела. Спросила Вадьку: «Где ты

парфюм взял? Жутко отвратительный!» Что тут началось… Армагеддец просто. Пряхов как

заорет! Мол, я ему по гроб жизни обязана, поскольку он меня из навоза вытащил, денег на

мою раскрутку немерено потратил… Ну и подобное. А потом завизжал: «Пошла вон!» У

меня прямо в глазах потемнело. Вот гад! Вот скотина! Естественно, я ему достойно ответила.

По полной программе оттянулась, переорала его. Потом кое-какие шмотки в сумку покидала, и адью. Зависть – страшная вещь. Как же, меня в Нью-Йорк пригласили, а Вадька в Москве

остается… В принципе, понятно, что нам вместе не жить: я в Америке, он в России. Но я

надеялась на сохранение хороших отношений. А Пряхов не смог порадоваться моему успеху.

Люся от души нажаловалась маме, потом пошла в душ, поспала немного и села завтракать.

В момент, когда девушка пила кофе, зазвонил ее телефон. Малышова сначала слушала, а

потом зло воскликнула:

– Ну хватит! Совсем даже не смешно! Я думала, ты извинишься за то, что ночью меня

из дома выгнал, но ты комедию устраиваешь. А не пойти бы тебе куда подальше…

Люся отключила аппарат от сети, вытащила из трубки симку и в сердцах произнесла:

– Все, теперь никогда не дозвонится! Я даже номер поменяю. Пойду сейчас на базар и

куплю новую симку.

– Вадик звонил? Что сказал? – полюбопытствовала мать.

Дочь скривилась:

– Урод! Не зря говорят, что чужой успех некоторых корежит. Вчера он меня выпер, вещи

как следует собрать не дал. Я пыталась платья-туфли уложить, а Пряхов вопил: «Вали давай

отсюда, гадина!» Потом вырвал у меня из рук сумку, швырнул ее на лестницу, отправил туда

же пальто с сапогами и дверь запер. Представь, в каком я очутилась положении. На дворе

предрассветный час. Куда деваться? И в квартире, в столе, остались паспорта, документы.

Мне без них в Нью-Йорке никак. Сволочь! Знает, что мне вот-вот в США улетать, а на пару

недель никто квартиру не сдаст. Кто Вадька после этого? Завистливая, мерзкая скотина.

Визжал: «Не ожидал, что такую страхолюдину без вкуса и шарма в США пригласят. Хотя

чего ждать от америкосов? Вкуса у них самих ноль! Мои снимки ни разу на нью-йоркскую

неделю фотографии не взяли, не нужно им истинное искусство, зато там делают карьеру

невзрачные личности вроде Люськи». И ведь ни малейшего повода я Вадьке для истерики не

давала. Просто ему захотелось меня носом по полу повозить. Зовут тебя в Америку?

Рассчитываешь стать звездой подиума? Помни, в Москве ты никто, ютишься у меня из

милости, отправляйся на улицу и кантуйся до отлета с бомжами. Рассчитывает, что я

трезвонить начну, буду из-за документов нервничать.

– Вдруг он тебе загранпаспорт не отдаст? – испугалась Софья Борисовна.

Люсенька сложила фигу и повертела фигурой из трех пальцев в воздухе:

– Вот ему! Сама возьму, я прихватила ключи от его берлоги. А если попытается документы

заныкать, напишу заявление в полицию.

– Ой, не надо! – испугалась Софья.

– Мама, нельзя всех бояться, – осуждающе покачала головой Люся. – Знаешь, завари, пожалуйста, чаю с малиной. Что-то у меня в горле першит и башка на части от боли

разваливается. Наверное, я простудилась, пока на лестнице босая и раздетая прыгала. Вадим

меня в халате выпихнул, одевалась у лифта.

Софья Борисовна поспешила к чайнику.

– А что он тебе сейчас сказал, когда позвонил?

Люся поморщилась и потерла ладонями виски.

– Опомнился! Сообразил, что не следует собачиться с человеком, который может за него в

Нью-Йорке разным людям словечко замолвить. Сначала от зависти ума лишился, а теперь

остыл, доперло до хама – надо назад отыгрывать. Что говорил? Пургу нес. Сначала не своим

голосом пищал: «Людмила Малышова? Если хотите увидеть Вадима живым, немедленно

сделайте то, что он велит». Потом своим тенором запел: «Люся, езжай домой, открой

шкатулку, которую мне Левон подарил, там ключ от банковской ячейки…» Дальше я

слушать не стала. Знаю, знаю, кто его надоумил комедию ломать, – Никита Бастрыкин, у

него креатив из всех мест фонтанирует. Готова спорить, Вадик ему про скандал сообщил, а

тот ему посоветовал: «Изобрази, что ты в беде, и дура Люська сразу про обиду забудет, на

помощь кинется». Хотя я и правда глупая, раз с Пряховым долго жила. Но все же не

настолько идиотка, как он думает. Мама, не переживай, денек тут побуду, поем, посплю, а

завтра с утра поеду в Москву и заберу свои документы.

– Доченька, а вдруг с Вадимом и впрямь что-то нехорошее случилось? – задергалась

старшая Малышова. – Я хочу с тобой отправиться в столицу.

– Ой, я тебя умоляю! – возмутилась Людмила. – Естественно, это спектакль! Лучше пойду

лягу, сил никаких нет, устала. Если тебе охота, едем завтра в Москву вдвоем.

Но женщинам не удалось сразу осуществить задуманное, Люсенька проснулась с

температурой, насморком и кашлем, действительно простудившись. За документами она

поехала лишь через пять дней. Софья Борисовна решила сопровождать дочь.

Люся беспрепятственно открыла дверь квартиры своим ключом. Вошла в спальню и

обрадовалась, увидев, что ее паспорта в целости и сохранности. А потом, заметив