Визги полуужаса-полувосторга вдруг заглушил пронзительно потребовавший немедленного разъяснения вопрос.

— Как? Как? Как? — хором заголосили мы с Аллой и Ларисой. — Откуда? Откуда известно вам про Очаг Искусства?

— Работа у меня такая, — с достоинством ответил Георгий, и я с гордостью подумала, что он все-таки самый лучший детектив на свете. Раскрутил дело в два счета, как только понял, что опасность коснулась и меня.

Все оказалось немного по-другому.

— Пока вы там в своих подземельях прохлаждались, — начал рассказ Георгий, — мы с оперативно-следственной группой трудились не покладая рук.

Мне объяснили, что отныне в состав жориковской опергруппы входят: Настасья, Тигра, Тим, моя мама и, конечно же, сам Георгий Собаневский. Я так устала, что уже не в силах была удивляться.

— Мы спускались в подвал — там железная дверь, и она закрыта.

— Может, разбудим хозяев, потребуем ключи? — на всю улицу заголосила появившаяся вдруг из подъезда Тигра в сопровождении Тима. — Но Очаг точно там, за этой дверью. Как жаль, что она заперта.

— Это счастье, что она была заперта, — поприветствовала помощницу я.

Визгам радости (между прочим, повизгивал даже Тим!) не было границ.

Расходиться по домам, не получив от новоявленных оперативников связных объяснений, мы с актрисами отказались. Пришлось Жорику выкладывать все до конца.

Первым догадался, что со мной что-то не так, Хомутов. Он вернулся на кухню и обнаружил полное мое отсутствие. После того как от него, Хомутова, ушла жена, он уже не удивлялся внезапным исчезновениям каких-либо женщин. Но женщины никогда не делали этого, забывая свои вещи и сбегая через окно! И тут вдобавок забытый мною телефон начал трезвонить. Тактичный Хомутов подождал моего появления минут пять. Не дождавшись, он распахнул сумку и ответил на звонок.

Звонил Георгий, который хотел срочно выяснить, где я нахожусь. Крайне удивившись невнятным рассказам Хомутова о моем исчезновении, Жорик решил кое-что уточнить и созвонился с Настасьей. Заслышав, что я самолично ходила к Хомутову, а потом потерялась, сестрица подняла переполох. Вдвоем с Тигрой они выложили Георгию всю известную им об этом деле информацию, чем совершенно запутали нашего детектива.

— Все, что я понял из их рассказа, это то, что ты отправила их следить за ни в чем не повинным, по их мнению, автором сценария, чтобы не подвергать их риску, — смеялся Жорик. — Отделавшись таким образом от своих помощниц, ты решила совершить отчаянный поступок. Сама броситься в пасть кровавому преступнику. Отчего-то Настасья дом Хомутова иначе, как «дом ужасов», не именовала. Ну не понравилось ей там.

В общем, Георгий тоже немного разволновался и решил подъехать в этот «дом ужасов».

Озадаченный хозяин встретил его у порога. Я так и не появлялась. Мой форд стоял под подъездом, а сумка и плащ висели в хомутовской прихожей. Небрежно захлопнутый блокнот лежал в углу стола на кухне. А самой меня нигде не было. Жорик начал не на шутку волноваться. Осмотрел территорию. Заглянул в мой блокнот. Расширил глаза, тщательно почесал затылок и еще раз заглянул в блокнот.

— Катерина, в следующий раз за такое ведение записей я тебя просто уволю! — прервав рассказ, заявил Жорик, потом обнаружил блаженную гримасу на моем лице и быстро исправился: — Что? Радуешься? Тогда не дождешься! Не уволю, а… второй раз возьму на работу. Нагружать двойной нормой буду! Вот.

Подождав, пока я изображу крайнюю степень испуга, Георгий продолжил рассказ.

Понять, что я там назаписывала, было попросту невозможно. Если читать последовательно, то получалось нечто невообразимое: «Хомутов — не он — поговорить про уборку — он, гад! — вечно в наушниках ходит — все Ксению любят — в праздничный весенний карантин…»

«Малая, ты что-нибудь понимаешь? — строго спросил Георгий Настасью. — Ты же все-таки сестра. Должна о ходе ее мыслей догадываться».

«Обычно я догадываюсь, — по-деловому отреагировала сестрица, забыв даже обидеться на “малую”. — Но здесь, — Настасья кивнула на блокнот, — здесь, кажется, нет мыслей. Как-то все это больше на бред похоже. А по Катюшиным бредам в мире есть только один специалист».

И пришлось им, бедолагам, идти к моей мамочке с повинной. Так, мол, и так, «упустили, проглядели, сбежала. Помощь ваша требуется». Заслышав, что может поучаствовать в поимке одной из своих особо беспокойных дочерей, мама пришла в состояние неимоверной трудоспособности и каким-то таинственным, одной ей известным образом умудрилась за один вечер расшифровать все мои записи. Впрочем, никакой мистики в этом не наблюдалось. Во-первых, начиная с моих старших классов мама была единственным человеком, который хорошо и всегда понимал мой почерк. Во-вторых, накануне она видела мой блокнот и делала там пару записей, поэтому могла точно сказать, что там было записано раньше ее записей, а что — позже. В третьих, мама на то и мама, чтобы понимать, что, к примеру, обозначает запись: «Кир: Хомутов + + глава для ловушки = — (Лара и Алла)».

В общем, на базе моих загадочных пометок мама выдвинула некоторые гипотезы, которые чуть позже однозначно вывели нашу поисковую группу к истине. После того как выяснилось, что я брала у Зинаиды Максимовы ксерокопию пьесы, разумеется. И после того как эту машинопись нашли в моей сумке. А также после подробного отчета Хомутова о разговоре со мной. Мы с девочками выбрались из ловушки в тот самый момент, когда Георгий уже окончательно определился с невиновностью Хомутова, а Тигра с Тимом тем временем разыскали месторасположение нашей тюрьмы. Если бы мы не нашлись, команда спасателей, возможно, разобрала бы дом по кирпичикам. Так что нам уже пора было принимать благодарности от жильцов.

— Вашу ж дивизию! — высунувшись по пояс из окна, громко заорал один из «благодарных» жильцов спасенного дома в этот момент. — Сколько можно орать? Идите к себе под окна и орите! Людям спать мешаете! То по трубам какие-то гады стучат, то под окнами орут! Скоро пожары жечь начнут, я не удивлюсь…

Мы с бывшими пленницами быстро переглянулись и жадно уставились на третий этаж голосящего жильца. Значит, все-таки слышали. Значит, мы молодцы, все верно делали. И без унизительных кировских подсказок нашли бы выход.

«Кир!» — настороженно мелькнуло в голове. По лицам Аллы и Ларисы, неожиданно потемневшим, я поняла, что они думают о том же.

В двух словах я изложила Георгию проблему, закончив сбивчивым:

— Он, конечно, должен понести наказание. Но, во-первых, официально его вину доказать будет сложно, а во-вторых, как-то даже неясно, в чем именно он виноват. Заманил и ждал, когда кто-то соизволит все же прочесть его труд с описанием способа освобождения. А в том, что девочки далеко не сразу стали читать составленные Киром рукописи, его вины нет.

— Что-нибудь придумаем, — пообещал Георгий, и я мысленно похвалила себя за желание ничего больше от Жорки не скрывать. — Только так: домашних предупредите, чтобы до завтра о вашем появлении молчали. Пока делаем вид, будто ничего не изменилось, — вы пропали, вас ищут и все такое. Завтра что-нибудь придумаем и определимся с планом дальнейших действий. Если что, заявление с обвинениями на него в полицию понесете?