я не говорил тебе?

Шмиц стыдится.

Бидерман. Что вы, собственно говоря, себе думаете, господа? В конце концов, господа, я — владелец этого дома. Я вас спрашиваю: что вы, собственно говоря, себе думаете?

Пауза.

Айзенринг. Отвечай, когда господин тебя спрашивает!

Пауза.

Шмиц. Но ведь Вилли — мой друг…

Бидерман. И что дальше?

Шмиц. Мы же вместе в школу ходили, господин Бидерман, еще детишками…

Бидерман. Ну и что?

Шмиц. Вот я и подумал…

Бидерман. Что вы подумали?

Шмиц. Я и подумал…

Пауза.

Айзенринг. Ничего ты не подумал! (Бидерману.) Я совершенно с вами согласен, господин Бидерман. Вы человек добрый, но, в конце концов… (Орет на Шмица.) Ты что, думаешь, владелец дома должен все терпеть? (Бидерману.) Зепп вообще вас не спросил?

Бидерман. Ни слова!

Айзенринг. Зепп…

Бидерман. Ни звука!

Айзенринг. И ты еще потом удивляешься, что тебя вышвыривают на улицу? (Качает головой и смеется, как над круглым идиотом.)

Бидерман. Не вижу в этом ничего смешного, господа. Для меня это все в высшей степени серьезно. У моей жены больное сердце…

Айзенринг. Вот видишь!

Бидерман. Моя жена всю ночь не может заснуть из-за этого грохота. И вообще, что вы тут, собственно говоря, делаете? (Оглядывается.) Что это, черт побери, за бочки?

Шмиц и Айзенринг смотрят в тот угол, где нет никаких бочек.

Вот! Пожалуйста! Что это такое? (Стучит по канистре.) Что это такое?

Шмиц. Канистры…

Бидерман. Откуда они взялись?

Шмиц. Ты знаешь, Вилли? Откуда они?

Айзенринг. На них написано, что импортные.

Бидерман. Господа…

Айзенринг. Где-то там было написано!

Айзенринг и Шмиц ищут этикетку.

Бидерман. У меня нет слов. Что вы, собственно говоря, себе думаете? Весь мой чердак забит канистрами — до потолка, буквально до потолка!

Айзенринг. Вот именно.

Бидерман. Что вы хотите этим сказать?

Айзенринг. Вечно этот Зепп обсчитается… Ты же сказал — двенадцать на пятнадцать, а в нем и ста квадратных метров нету, в этом чердаке… Вы должны понять, господин Бидерман, не мог же я оставить свои канистры па улице.

Бидерман. Я ничего не хочу понимать…

Шмиц (показывает этикетку). Вот она, господин Бидерман! Вот этикетка!

Бидерман. У меня нет слов…

Шмиц. Тут написано, откуда они. Вот.

Бидерман…просто нет слов. (Рассматривает этикетку.)

Дом.

Анна вводит в комнату полицейского.

Анна. Я сейчас его позову. (Уходит.)

Полицейский ждет.

Чердак.

Бидерман. Бензин?!

Дом.

Анна еще раз возвращается.

Анна. А что передать, господин вахмистр?

Полицейский. Скажите, что по служебным делам.

Анна уходит; полицейский ждет.

Чердак.

Бидерман. Это действительно так, господа? Это действительно так?

Айзенринг. Что?

Бидерман. Что тут написано? (Показывает на этикетку.) За кого вы, собственно говоря, меня принимаете? Нет, такого со мной еще не бывало. Вы что, думаете, я не умею читать?

Они рассматривают этикетку.

Пожалуйста! (Хохочет, как над откровенной наглостью.) Бензин! (Тоном следователя.) Что в этих канистрах?

Айзенринг. Бензин.

Бидерман. Бросьте эти шуточки! Я в последний раз спрашиваю, что в этих канистрах. Вы знаете так же хорошо, как и я, что бензину на чердаке не место. (Проводит пальцем по канистре.) Пожалуйста! Вот! Понюхайте сами! (Сует им палец под нос.) Это что, бензин или не бензин?

Те нюхают и смотрят друг на друга.

Отвечайте!

Айзенринг. Бензин.

Шмиц. Бензин.

Оба. Ясное дело.

Бидерман. Вы что, с ума сошли? Весь чердак забит канистрами с бензином…

Шмиц. Потому, господин Бидерман, мы и не курим.

Бидерман. И это все в то время, господа, когда ни одна газета не обходится без предостережений. Что вы себе, собственно говоря, думаете? С женой просто удар будет, если она это увидит.

Айзенринг. Вот видишь!

Бидерман. Да перестаньте вы без конца твердить «вот видишь»!

Айзенринг. Зепп, нельзя так огорчать женщину, домашнюю хозяйку. Я знаю домашних хозяек…

Голос Анны (снизу). Господин Бидерман! Господин Бидерман!

Бидерман (закрывает дверь). Господин Шмиц, господин…

Айзенринг. Айзенринг.

Бидерман. Если вы сию же минуту не уберете из дому эти канистры — сию же минуту, слышите?..

Айзенринг. Вы позовете полицию.

Бидерман. Да.

Шмиц. Вот видишь!

Голос Анны (снизу). Господин Бидерман!

Бидерман (шепотом). Это мое последнее слово!

Айзенринг. Какое?

Бидерман. Я не потерплю бензина в верхнем помещении дома. Раз и навсегда! Не потерплю!

В дверь стучат.

Иду! (Открывает дверь, чтобы выйти, и сталкивается с входящим полицейским.)

Полицейский. Ах вот вы где, господин Бидерман. Не спускайтесь, не спускайтесь, я на секундочку.

Бидерман. Доброе утро!

Полицейский. Доброе утро!

Айзенринг. Здравствуйте…

Шмиц. Здравствуйте…

Шмиц и Айзенринг кланяются.

Полицейский. Речь идет об одном несчастном случае…

Бидерман. О Господи!

Полицейский. Пожилой человек, жена которого утверждает, что он работал у вас — изобретателем! — сегодня ночью отравился газом. (Смотрит в записную книжечку.) Кнехтлинг, Иоганн, проживает Росгассе, одиннадцать. (Прячет книжечку.) Вы знали такого?

Бидерман. Я…

Полицейский. Может, вам будет удобнее с глазу на глаз, господин Бидерман…

Бидерман. Да.

Полицейский. Служащим не обязательно…

Бидерман. Да-да. (Останавливается в дверях.) Если меня будут спрашивать, господа, я в полиции. Поняли? Я сейчас же вернусь.

Шмиц и Айзенринг кивают.

Полицейский. Господин Бидерман…

Бидерман. Ну что ж, пошли!

Полицейский. Что это у вас в этих канистрах?

Бидерман. Я…

Полицейский. Если можно спросить…

Бидерман. Туалетная вода… (Смотрит на Шмица и Айзенринга.)

Айзенринг. Гормофлор!

Шмиц. «Мужчины вздохнут спокойно».

Айзенринг. Гормофлор!

Шмиц. «Не медлите испробовать».

Айзенринг. «Жалеть не придется».

Оба. Гормофлор, гомфорлор!

Полицейский смеется.

Бидерман. Он умер?

Бидерман и полицейский уходят.

Айзенринг. Душа-человек.

Шмиц. А я что говорил?

Айзенринг. Но о завтраке — ни слова!

Шмиц. Такого с ним еще не бывало…

Айзенринг (роется в карманах брюк). Послушай, капсюль у тебя?

Шмиц (роется в карманах брюк). Такого с ним еще не бывало…

Хор.

Солнца луч,

Ресница ока божественного,

Снова день восходит

Над мирными крышами города.

Корифей.

Новое утро.

Хор.

Слава тебе!

Корифей.

Спокойную ночь провел наш город.

Хор.

Слава!

Корифей.

Все еще мирную…

Хор.

Слава!

Слышен шум уличного движения —

гудки автомобилей,

лязг трамвая.

Корифей.

Мудр и избавлен от бед многих

Человек, над тем, что он видит,

Размышляющий.

Духом пытливым внемлет он

Знакам беды

Своевременно, если хочет.

Хор.

Что, однако, если не хочет?

Корифей.

Кто, желая постичь беду,

В газеты смотрит,

Возмущаясь к каждому завтраку

Отдаленным событием,

Напичканный к каждому завтраку

Готовыми версиями,

Сам не привыкший мыслить,

Зная всегда, что вчера свершилось, —

Видит с трудом, что нынче вершится

Под крышей собственной.

Хор.

Ненапечатанное!

Корифей.

Явное.

Хор.

Неслыханное.

Корифей.

Реальное.

Хор.

Это он зрит неохотно, ибо…

Корифей (прерывает знаком руки).

Он приближается.

Хор (перестраивается).

Спокойную ночь