Немецкий «Фальке» с грузом кожи, селитры, пародинамо и прочего электрического оборудования производства завода «Сименс» в трюмах тоже только вчера вечером прошел таможенный досмотр. Но поскольку судоходство ночью в проливах было запрещено, он вместе с голландцем должен был сегодня с рассветом проследовать в Осаку. Теперь и у него, как у явного контрабандиста, после смены экипажа, сменился маршрут.

Закончив проверку порта, «Жемчуг» с катерами выдвинулся к бухте Мияма. С его мачт было хорошо видно, что она буквально забита паровыми и парусными судами всех размеров. Почти все плавающее и самоходное из Вакаямы перекочевало туда. Дым из множества труб застилал берег. Но тратить боекомплект не хотелось, а оставлять все это на плаву, уже разрушив форты, тем более.

Было ясно, что всем укрывшимся в этом углу пароходам и мелким парусным судам просто некуда деваться. По лоции пролив между островом Тарушима и мысом Када был несудоходным, из-за большого количества подводных опасностей, а между Токушимой и Тарушимой вообще непроходим в отлив даже для мелких судов, так что их единственным шансом на спасение и защитой являлись форты.

Считалось, что они уже подавлены, но это оказалось не так. Уцелевшие японские пушки не замедлили проявить себя, как только русские катера с крейсером начали приближаться. Причем почти одновременно открыли огонь сразу четыре батареи. Рядом с уже известной оказались еще две. Они имели почти смыкавшиеся позиции недалеко от уреза воды сразу за северным входным мысом бухты Мияма, а самая дальняя, в глубине пролива на мысе Ебизаки, била с недолетами. Вообще разброс снарядов с этих батарей был необычно большим.

Не став дожидаться попаданий, «Жемчуг» резко отвернул влево и начал отвечать всем правым бортом по ближайшей из них, расположенной выше по склону к востоку от бухты Мияма. Его почти сразу поддержали оба броненосца, шедшие следом, всего в девяти кабельтовых в строе фронта. Они сразу после достижения накрытия повернули влево, приведя японские батареи себе на траверз и открыв подавляющий огонь. Катера тем временем продолжили неспешное движение на север.

Сосредоточенным огнем последние японские укрепления района Када были подавлены примерно через полчаса, после чего перешли на обстрел шрапнелью всех, в том числе и разрушенных ранее, позиций. А крейсер двинулся к берегу, чтобы плотнее прикрыть катера, осматривавшие обе бухты. Встречный малокалиберный артиллерийский огонь с японских и прочих пароходов был малоэффективным и легко подавлялся имевшимися огневыми средствами до тех пор, пока из толчеи плавучей мелочи у бухты Када не выдвинулся тот самый вооруженный пароход, обстрелявший катера еще при их первой попытке сближения. Сопровождаемые всплесками снарядных разрывов, катера шарахнулись под берег, прервав досмотр уже настигнутых судов. Но против бронепалубного крейсера, пусть и второго ранга, у «японца» шансов не было. Нахватавшись стодвадцатимиллиметровых снарядов, он быстро загорелся, а вскоре где-то в районе его носового трюма здорово рвануло. Должно быть, от пожара взорвался артиллерийский погреб. Это окончательно прикончило сторожевик, быстро затонувший носом вперед в полумиле к юго-западу от входа в бухту. Над водой остались только мачты и верхушка трубы.

К этому времени под берегом начались массовые самозатопления судов, как японских, так и иностранцев. Экипажи их спешно покидали. Все, затонувшее на мелководье, было быстро проверено и подожжено, а все же просочившаяся через пролив в глубину залива паровая и парусная мелочь обстреляна вдогонку с «Жемчуга», сразу вернувшегося к броненосцам. Оттуда его отправили в залив с донесением для командующего. Попутно предписывалось провести бункеровку, пока позволяла обстановка. На переходе с него, на всякий случай, снова обстреляли все еще горевшие японские форты района Тамагошима.

Сейчас видимость была хорошей, и изрытый воронками, еще дымившийся Токушима просматривался до мельчайших деталей. На отмели против седловины между центральным плато и возвышенностью у самого пролива Китан до сих пор горел остов небольшого парохода, а неподалеку торчали из воды труба с мачтой еще одного. На берегу никакого движения замечено не было.

Проходя проливом Китан, дали пару залпов по холму на косе, где сигнальщикам показалось какое-то шевеление. Ответного огня не было. На позициях тяжелых батарей выше по склону виднелись дымы выдыхающихся пожаров. Взрывы боезапаса уже прекратились. Справа, на Токушиме, просматривались большие разрушения. Часть массивных строений батареи в глубине пролива, построенных на отмели, обрушилась после взрыва погреба.

Залив поразил совершенно пустыми водами, над которыми в полгоризонта вставал грязно-серый дым, совершенно не гармонировавший с ярко-зелеными склонами берега Авадзи, убегавшего по дуге к северу справа, и бирюзовыми вершинами гор вдали впереди и слева. На его фоне висела серая капля аэростата, с которой белой искрой часто помигивал сигнальный фонарь. К нему и двинулись, отмигав свой позывной прожектором.

Никого не встретив, благополучно достигли стоянки главных сил, где с двух часов после полудня принимали уголь и воду с «Урала». Командир крейсера все это время находился на борту штабного корабля, в который превратился «Урал» после заселения части его палуб двумя переехавшими отделами походного штаба, а потом в адмиральском салоне «Орла».

Оставив в трофейном отделе всю собранную в Вакаяме документацию, а также перечень судов, их грузов и имущества, захваченного в порту, капитан второго ранга Левицкий доложил в подробностях ситуацию у входа в пролив Китан со стороны пролива Кии. После чего изложил суть своей идеи о продолжении операции. До окончания бункеровки он принимал участие в совещании, определившем дальнейшие действия русского флота. На этом совещании именно его почти авантюрное предложение о чисто демонстративной атаке Токийского залива, уже предварительно согласованное со штабом Небогатова, было принято за основу реализованной в дальнейшем отвлекающей операции русского флота, вызвавшей не меньший моральный и политический эффект, чем штурм Осакского залива. Хотя безвозвратных потерь ни одна из противоборствующих сторон в ней вообще не имела.

После отправки единственного своего крейсера Небогатов сначала маневрировал на малых ходах у входа в залив, периодически открывая беспокоящий огонь по подавленным батареям всех укрепленных районов. Но поскольку признаков их оживания не было видно, скоро броненосцы снова легли в дрейф у Вакаямы, не прекращая внезапных коротких огневых налетов.

На «Наварина» баркасами и ботами, захваченными у осмотренных транспортов, начали возить уголь с «Летингтона», пополняя запасы. Сам флагман тоже спешно бункеровался, но уже пришвартовавшись к трофейному угольщику, так что на нем работы шли быстрее. С «Николая I» в воду ушли водолазы, в том числе и доставленные с «Наварина».

Пока сводная группа механиков с обоих броненосцев приводила в порядок механизмы бывшего английского парохода, на палубу флагмана отряда, а также в недра реквизированных ботов и баркасов перекочевало более четырехсот тонн высококачественного кардифа, а поврежденные листы медной обшивки подводной части, которые невозможно было закрепить, сняли и подняли на палубу.