В итальянском ресторане, куда меня привозит Андрей, просто чудесно.

Он небольшой и находится довольно удаленно от яркого столичного центра, так что сюда ходят явно знающие и ценящие обстановку люди, которым главное — кухня, а не посидеть ради пары фоточек в дорогом заведении с видом на кремлевскую звезду.

Столов здесь всего восемь, но свободен только один — тот, который заказал Март.

Но когда мы идем к нему, мое внимание привлекает знакомый широкий разворот плеч, на котором темно-серый пиджак сидит, как влитой.

И идеально белый ворот рубашки.

И маленький хвостик волос над бритым почти до макушки затылком.

Мое тело совершает кульбит против законов физики, потому что пока взгляд прикован к знакомому профилю, ноги продолжают идти вперед.

И я чуть не падаю, в последний момент успевая крепче вцепиться в локоть Андрея.

— Все в порядке? — Андрей обеспокоенно осматривает меня снизу-вверх, задерживаясь на ногах.

Я киваю, отворачиваюсь до хруста шейных позвонков и без приключений дохожу до нашего стола.

Пока рассаживаемся и берем меню, уговариваю себя не смотреть в сторону Бармаглота.

Но все-таки, немного поднимая взгляд над меню, зыркаю в его сторону.

Может, мне показалось, что это он?

Может, мне показалось, что он ужинает в компании молодой девушки?

Но нет, это действительно Миллер. Его стол чуть в стороне от нашего — и между нами сидит компания женщин, явно отмечающих чей-то развод, потому что с претензией и крепкими напитками. Но я хорошо вижу Марка и запросто узнаю его жесты: как поправляет манжет, немного лениво одергивая его к запястью, как подушечкой большого пальца потирает нижнюю губу.

Только девушка за его столом — моя ровесница, хоть внешне — полная моя противоположность. И все ее повадки прямо орут о том, что она расшибется, из платья выскочит — но уложит его в свою постель. Хотя наверняка претендует на свое место в его койке.

В той квартире, ключи от которой до сих пор у меня.

Возможно, самое время их отдать?

Швырнуть в лицо Миллеру и сказать, что больше не нуждаюсь в его подарках?

Или с ядовитой улыбочкой и ремаркой «Теперь тебе это нужнее» передать их его новой «Зае»?

— Лисица, ты где? — Андрей напоминает о себе, всплывая перед моими глазами, словно неожиданно вылетевший на встречку грузовик.

— Просто задумалась, — улыбаюсь изо всех сил.

И прячусь за меню, потому что добыча Бармаглота меня уже заметила.

Но Марк, явно по ее кивку, уже все равно поворачивает голову в нашу сторону.

Конечно, нас невозможно не заметить, так что, когда наши с Бармаглотом взгляды скрещиваются, мне остается только широко улыбаться и делать вид, что я заметила его вот буквально мгновение назад. Но, судя по настороженному взгляду его «подружки», она явно начала нервничать от моего внимания.

Знает, что у Бармаглота есть жена? Конечно знает, если у нее есть мозг размером хотя бы со спичечную головку, и она обратила внимание на безымянный палец его руки, потому что Миллер никогда не снимает обручальное кольцо. Возможно, «подружка» ещё не из опытных и не знает, что жены богатых «папиков» даже ссоры в публичном месте устраивают с достоинством, чтобы вдруг не стать звездой всех онлайн-каналов.

Бармаглот немного приподнимает бровь.

Это удивление? Не похоже. Скорее, легкая ирония.

Я отвечаю тем же, но в моем исполнении это лишь немного приподнятый уголок улыбки.

Господи, почему и, главное, откуда в моей голове строчки из какой-то песни: «Ты нашел моложе чем я»? Или там не так?

Андрей замечает, что мое внимание находится где-то у него за спиной и поворачивается.

А я успеваю проклясть себя за то, что даю ему повод для вопросов. Даже если у него нет оснований не поверить в мое: «Мы просто поздоровались, ты же помнишь, что Миллер — друг моего папы?»

Но когда взгляд Андрея снова возвращается ко мне, мне начинает казаться, что повод для беспокойства все-таки есть. Потому что Андрей редко злится. Настолько редко, что эти сведенные к переносице брови и вытянутые в тонкую нить презрительной усмешки губы наталкивают на дурные мысли.

— Друг твоего папы, да? — словно читает мои мысли он. — Он вроде женат? Или уже развелся?

— Я не… — Запинаюсь, потому что интуитивно готовлюсь оправдываться. Но ведь официально у меня нет для этого повода. Но ведь тогда мне придется… врать? — Ты говорил, что делал для него какой-то проект, вы даже руки друг другу пожимали, так что, если тебя так беспокоит вопрос семейного положения Миллера — можешь подойти и поинтересоваться сам.

Мне кажется, что в моей непосредственности не к чему придраться. Но, хоть Андрей и не развивает тему, его ироничная усмешка повисает над нашим столом, словно грозовая туча в полный штиль: нет ни грома, ни грозы и вроде не капает, но чем дальше — тем сильнее опускается и нагнетает давление.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Или это я просто придумываю, потому что знаю, как все на самом деле?

Может, мне нужно сказать ему правду?

Пока мы почти безмолвно ужинаем, обмениваясь какими-то мелочами из событий прошедшего дня, я мысленно пытаюсь оформить свое признание.

«Извини, но в наше третье свидание я дала этому мужику трахнуть себя пальцами в туалете, пока ты пытался произвести впечатление на моих подруг? Но ведь мы тогда еще не были официальной парой?»

А раз не были — зачем об этом говорить?

«Прости, но, когда ты приезжал знакомиться с моими родителями, мы с Миллером целовались».

Но ведь… просто поцелуй? Это не измена, мы даже толком и не помирились тогда.

«Я дрочила Миллеру в ту ночь, когда ты не спросил, как я добралась домой».

Сосредоточиться не получается, потому что взгляд все время перебирается в сторону Бармаглота и его подруги. Я очень стараюсь держать себя в руках и не давать Андрею повода думать, что мужик за его спиной интересует меня больше, чем он сам, но получается хреново.