— Фу, Танян, вот теперь я это именно так и буду представлять — как будто просто дергала его за… шланг.

Мы обе смеемся, но, конечно, даже прилично выпившая, я понимаю, о чем она.

Я действительно хочу идеального мужика.

Но не абстрактного.

А склеенного из двух: Бармаглота и Марта.

Примерно об этом я и рассказываю весь остаток дня, пока мы с Танян напиваемся в дым.

Потому что нам обеим есть что «забывать» и от чего выключить голову.

Господи, если бы мужики были лапочками и не морочили женщинам головы, алкогольная промышленность уже через год стала бы убыточной и исчезла как вид! Может, это какой-то мужицкий заговор?

Кажется, это последние более-менее связные мысли в моей голове после того, как мы с Танян по очереди идем в ванну, переодеваемся в пижамы и укладываемся спать. Только уже сквозь сон крем уха слышу, что где-то, как будто в другой вселенной, «голосом» входящего от Андрея, звонит мой телефон.

Даже если я хочу ответить.

Даже если бы могла связно говорить, а не еле-еле ворочать языком.

Я все равно ни за что на свете уже не смогу встать с кровати.

И все это меня радует. Почти так же сильно, как и вертолетики над головой в облаках цвета «Skittles». Потому что, если бы была трезвой, обязательно ответила бы. Чтобы, конечно, услышать очередную порцию его ругани.

Лучше буду существовать в том мире, где Март, такой идеальный и со всех сторон хороший, уже тысячу раз пожалел о своих словах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Март (как месяц), приходит в мою жизнь вместе с дурным настроением.

Прошло уже две недели с тех пор, как Андрей безмолвно, словно тень, исчез из моей жизни.

Порой, когда утром спешу на работу и убиваю время в метро, читая что-то в телефоне, на глаза попадаются его фотографии. Или ключ от его квартиры, который на виду все время, каждый раз, когда я достаю собственную связку. Даже не буду считать сколько раз порывалась позвонить ему и спросить, как лучше вернуть ключи, но все время вовремя убирала палец с иконки вызова.

Потому что, конечно, мы оба знали, что после тех его слов даже такой чокнутой дурочке, как я, не хватило бы ума прийти без приглашения и воспользоваться ключом от его квартиры.

Но в глубине души я все равно продолжаю верить, что Андрей просто взял паузу чтобы подумать о случившемся, переварить мою измену и, возможно, дать нам второй шанс.

Потому что те полтора месяца до нашей ссоры были просто идеальными.

И могли развиться во что-то настоящее.

Наверное.

И, хоть Танян активно продвигает мысль о том, что лучший способ избавления от двух недоумужиков — найти третьего, целого и нормального, меня бросает в дрожь от одной мысли, что к неразберихе в моей голове добавиться еще один повод нервничать.

Так что, пользуясь своим одиночеством, все силы бросаю на то, что принято называть «развитием личности»: изучаю форумы кондитеров, разучиваю новые рецепты, делаю подборки из разных красивых интерьеров. Завела огромную магнитную доску и вывешиваю на нее все это богатство, воображая, что когда-нибудь стану владелицей своей кондитерской и, как героиня «Шоколада», стану поражать москвичей своими нетрадиционными сочетаниями шоколада и пряностей. Разбогатею, стану крутой, женщиной, которую все хотят, но никто не может себе позволить, а потом, однажды, случайно столкнусь с Мартом.

И он поймет…

В общем, как любая женщина, лечу душевные раны дурацкими мечтами. По крайней мере, это хоть немного облегчает тоску.

В субботу, перед восьмым марта, закупаюсь всякими полуфабрикатами и несусь к маме, чтобы вместе с ней испечь красивый трехслойный бисквитный торт с розами и сердечками, видео рецепт которого не дает мне спать уже вторую ночь подряд.

Но когда мама открывает двери, вид у нее очень взволнованный.

Даже сначала кажется, что она пытается найти причину не дать мне пройти дальше порога: мнется и то и дело косится в сторону кухни. Откуда как раз доносится сдавленный женский всхлип.

— Ты кого-то держишь в плену? — говорю нарочито громким шепотом, но мама тут же одергивает меня, прижимая палец к губам.

Мой взгляд падает на стоящие на обувной стойке сапоги — красивые, явно дорогие, из тонкой замши. Точно не моей мамы — она такие каблуки не носит уже лет десять, с тех пор, как начались проблемы со спиной.

Так что…

— Мила? — слишком громко озвучиваю свою догадку, и мама снова дергает меня за рукав куртки.

Есть только одна причина, по которой жена Бармаглота может лить слезы на кухне моей мамы, с которой они в последнее время так сдружились, что мне даже как-то не по себе.

У нее проблемы с Миллером.

Что в общем не такая уж и редкость.

Но в этот раз что-то изменилось, если она прискакала искать утешения у старшей женщины.

Я стряхиваю куртку на пол, не глядя, стаскиваю ботинки и прусь прямо туда.

Меня жутко злит все это.

В моей жизни и так дерьмо, куда ни глянь, так теперь еще и это!

Мила выглядит ужасно, и только поэтому я немного сбрасываю пыл и не набрасываюсь на нее с вопросами, почему она вообще льет слезы здесь, а не с подружками, как это делают все нормальные женщины. Глаза красные, опухшие, губы искусанные, нос раздут и шелушится, как будто его старательно «полировали» грубой стороной мочалки для мытья посуды. Сейчас она выглядит на свой возраст, и даже с запасом.

На столе — любимые папины бокалы для коньяка, открытая бутылка какого-то крепкого алкоголя, потрепанная горка закуски в красивой тарелке, нарезанный и присыпанный кофе лимон.

Мила смотрит на меня сначала с удивлением — как будто мое появление здесь намного более неожиданное, чем ее — потом перетягивает губы в тонкую линию и, не морщась, опрокидывает в себя хороший глоток алкоголя.

— Алиса, может ты пока… — суетится мама, заходя на кухню вместе с полными пакетами моих покупок. — Я пока заброшу все это в холодильник.