При ознакомлении нового начальника дивизии с боевой задачей дивизии я обратил внимание полковника Вестфалена на изменения, происшедшие в дислокации частей 6-го германского корпуса, а именно: 1) выдвижение одного батальона 63-го пехотного полка в Люблинец, расквартирование там же 1-го эскадрона вновь сформированного 11-го конноегерского полка; 2) расположение четырех эскадронов этого полка и батальона пехоты в Тарновице[13]; 3) выдвижение одного батальона в Катовице, что установили посетившие город офицеры 14-го Донского казачьего полка. Да немцы и не делали тайны из этого.

Присланная из штаба округа дислокация частей 6-го германского корпуса подтверждала это.

Ныне после войны из истории рейхсархива, воспоминаний начальника австро-венгерского генерального штаба Конрада «Из моей службы», а в особенности из книги Гайе «История ландверного корпуса в мировой войне 1914–1918 гг.», изданной в 1935 году, известно, что уже в январе 1913 года начальник германского генерального штаба согласился на просьбу начальника австро-венгерского генерального штаба прикрыть левый фланг развертывания австро-венгерских армий наступлением ландверного корпуса из Верхней Силезии и Познани в общем направлении на Радом. Гайе жалуется, что фактически за полтора года до начала войны не было ничего сделано для правильной организации и снабжения корпуса, что корпус явился «внеплановой» организацией. Ландверный корпус в оперативных предположениях начальника германского генерального штаба считался активным. Вопреки предположениям Орановского, да и всего русского Генерального штаба, германский корпус в составе 34 батальонов, 12 эскадронов и 48 орудий (пушек и гаубиц) и только 8 пулеметов должен был оперировать на левом берегу Вислы.

В своих воспоминаниях Конрад пишет, что 20 декабря 1913 года в Вене он вел переговоры с приехавшим туда из Берлина обер-квартирмейстером германского генерального штаба генералом Вальдерзее в присутствии начальника германского оперативного бюро полковника Паппена и своего начальника оперативного бюро полковника Менозгера о русском развертывании. Вальдерзее определенно доложил Конраду, что «мы хотим захватить Ченстохов и тем, создав фланговую угрозу, помешать работе их (русских. — Б.Ш.) железных дорог».

«В дальнейшем обмене мнениями, — продолжает Конрад, — было установлено, что для усиления прикрытия участка железной дороги Одерберг[14]— Краков, равно как и всего угольного района Катовице, Бейтен[15], немецкие войска вторгаются на русскую территорию с тем, чтобы во взаимодействии с 7-й австрийской кавалерийской дивизией продвинуться в район Вольбром — Олькуш.

Мы обсудили вопрос о совместном наступлении на левом берегу Вислы немецких и австро-венгерских сил. Оно должно было быть направлено на Вислу на участок Аннополь, Иван-город. С немецкой стороны должно быть для этого сосредоточено 32 батальона, 4 батареи и 4–8 эскадронов — половина из Познани, половина из Силезии, чтобы наступать концентрически совместно с левым австро-венгерским крылом. Немецкие силы могут на 12-й, наши на 14-й день мобилизации начать наступление, так что от 22 до 24 дня мобилизации достигнут указанного участка Вислы. Командование будет регулироваться совместным движением; при совместных же действиях против противника командование принимает на себя старший в должности».

Так Конрад по окончании войны изложил переговоры с Вальдерзее о действиях на левом берегу Вислы, что, конечно, не было известно ни штабу 14-й дивизии, ни русскому Генеральному штабу.

Не знаю, докладывал ли Вестфален Новикову мои соображения по боевой задаче дивизии, но решения об изменении плана действий 14-й кавалерийской дивизии не последовало. Чтобы покончить с изменениями в боевой задаче, забегу немного вперед. Когда Орановского назначили начальником штаба округа, он утвердил свою же просьбу как начальника 14-й кавалерийской дивизии о перевозке по железной дороге 7-го и 8-го стрелковых полков в район развертывания армии — на правый берег Вислы. Это значительно облегчало маневр 14-й дивизии.

Я уже говорил, что Орановский принимал с докладами у себя дома. Теперь все докладывалось начальнику штаба, а Новиков ежедневно заходил на час-полтора в штаб и в кабинете начальника штаба принимал доклад, подписывал нужные бумаги.

В первых числах октября 1913 года начались поверочные мобилизации частей, и я оказался членом нескольких комиссий. Приходилось все время быть в разъездах. Правда, мобилизация кавалерийских частей занимала с писанием отчета не более суток, но много уходило времени на дорогу. Каждая мобилизационная поверка заканчивалась 27-километровым переходом и затем тактическим учением. В 13-м драгунском полку председателем комиссии был начальник 13-й кавалерийской дивизии генерал Туманов. Бывало, чтобы не задерживать отчета, я незаметно уходил из-за стола, как только Туманов начинал рассказывать бесконечные анекдоты.

В начале ноября я был назначен членом комиссии по проверке плана резервной артиллерийской бригады, формирующейся при 38-й артиллерийской бригаде. Это отняло у меня еще 12 суток. 38-я артиллерийская бригада, как значилось в дислокации, располагалась близ города Пружаны. В действительности военный городок стоял среди поля, в шести километрах от станции Линево, в шести километрах от Пружан и в двух километрах от ближайшей деревни. Тяжела была жизнь офицеров, особенно молодых, в таком городке. По окончании занятий, около шести часов вечера, молодежь собиралась в собрании и до 12 часов ночи гоняла в бильярдной шары. На вопрос, почему они не идут домой, я получал один ответ: «Скучно, господин капитан, одному сидеть дома в своей комнате, а в собрании хоть с кем-нибудь перекинешься словом». Желания молодых офицеров не шли дальше поездки в маленький городок Брест. Все стремились любым путем поменять место службы. Однако мобилизация этой второстепенной артиллерийской бригады была в порядке. В августе 1914 года на поле боя часть батарей умело и хорошо вела стрельбу. Тогда это была уже 75-я артиллерийская бригада.

В общем, до февраля 1914 года мне пришлось провести 13 поверочных мобилизаций.

Приближалось время моего доклада в собрании офицеров Генерального штаба в Варшаве — первого моего доклада в этом округе. Не хотелось оскандалиться. Вечером 14 декабря выехал в Варшаву. Поехали на доклад начальник дивизии и начальник штаба. А 15 декабря в 7 часов вечера я стоял за кафедрой перед обширной аудиторией, заполненной генералами и офицерами, собравшимися послушать доклад о только что закончившейся войне. Ждали Орановского.

С его приездом я начал свой доклад, слегка сначала волнуясь, а затем совершенно овладев собой. За 45 минут я рассказал об организации конницы обеих сторон и ее действиях на фоне общих событий войны. Действия конницы сводились главным образом к комбинации пешего боя с конным. Попытки крупными силами атаковать в конном строю пехоту кончались большими потерями. В конце сделал вывод, что наш строевой устав конницы 1912 года правильно отражает предъявляемые к ней требования.