Разбор полевой поездки командир корпуса производил в Люблине. Нового он нам ничего не сказал, только с любовью описал достоинства указанной классической позиции к югу от Люблина. Командир 14-го армейского корпуса — пожилой, но еще бодрый генерал-лейтенант Генерального штаба Войшин- Мурдас-Жилинский, — хотя с неба звезд не хватал, но знал строевую службу лучше, чем тактику и оперативное искусство. Приветливый человек, он не считался ни с рангами, ни с чинами. Судьба сулила ему в первой же Галицийской битве, после неудачного для корпуса сражения под Красником, отходить на ту классическую позицию, о которой я говорил выше. За этот отход он и командующий 4-й армией Зальца были отстранены от командования. Но Жилинского снова возвратили в корпус, и командовал он им до Февральской революции. В проигрыше сражения под Красником он не был виноват.

Когда после Октябрьской революции в печати появилась моя статья, в которой я писал, что не знаю, куда пропали наши разведывательные донесения, посылаемые в 14-й корпус, то глубокий старик Жилинский прислал мне письмо с разъяснением, что все донесения передавались в штаб 4-й армии. В это время он преподавал тактику на Нижегородских командных курсах Красной Армии.

Начальника штаба корпуса генерала Леонтьева только что назначили генерал-квартирмейстером штаба Варшавского военного округа. Ловкач, но ограниченный человек, Леонтьев после отступления Ренненкампфа в 1914 году из Восточной Пруссии был снят с должности генерал-квартирмейстера Северо-Западного фронта. Штаб-офицером для поручений оказался знакомый мне по Туркестану Генерального штаба полковник Дрейер. Старшим адъютантом был капитан Воскобойников. Вот основные персонажи штаба 14-го корпуса.

Начальник 13-й кавалерийской дивизии князь Туманов, уроженец Кавказа, окончил Академию Генерального штаба и долго служил на штабных должностях. Он любил поесть, выпить в меру, посидеть за столом, рассказать анекдоты. Туманов больше сидел в ресторанах, чем командовал дивизией. С первых дней мировой войны дивизия действовала посредственно и в коннице заслужила за уклонение от боев кличку «туманной» дивизии.

В Ченстохов я вернулся с полевой поездки в конце мая и сразу принялся за подготовку общекавалерийского сбора дивизии под деревней Радучь, к югу от Скерневиц.

Наконец настало время отправлять эшелон штаба дивизии в Скерневицы. Я выехал через день. Полки 14-й дивизии располагались в окрестных деревнях по частным домам. В деревне Бабск в крестьянских домах размещался штаб дивизии. Кавалерийский сбор начался со сколачивания эскадронов в конном строю, ибо (по А.А. Брусилову) если эскадроны съезжены, то будут съезжены и полки. После эскадронных учений были строевые полковые учения и только одно дивизионное учение, как дань старине, а затем полевые учения. Составление заданий, присутствие на занятиях — то наблюдателем, то посредником — заполняли мой рабочий день.

Время кавалерийского сбора пролетело незаметно, и дивизии предстояло выступить на юг для совместных тактических учений с частями 2-й стрелковой бригады.

20 июля я выехал в штаб стрелковой бригады, чтобы согласовать программу учений, общее руководство которыми было возложено на начальника нашей дивизии. Явившись к начальнику штаба бригады, я вместе с ним пошел к командиру бригады генералу Артемьеву. Этот генерал был из особой породы начальников, которые в мирное время кричат, а на войне больше молчат. Встретил он меня недружелюбно, хотя видел первый раз в жизни, уже только потому, что я был из конницы, которую он не признавал. Когда перешли к делу, у Артемьева пропал генеральский тон, и предложенная ему программа двусторонних учений, утвержденная Орановским, была принята им безоговорочно. В конце разговора он перешел к хозяйственным вопросам и просил при выбраковке лошадей уступить для его полков 10 лошадей. Каждый полк дивизии получал ежегодно до 60 молодых лошадей и столько же должен был выбраковать и продать с аукциона. Низшая цена за такую лошадь была 35 рублей. Лошади, еще годные к езде, передавались пехоте для ротных командиров, адъютантов и, наконец, просто в обоз. Остальных покупало население, преимущественно городские извозчики, но уже по аукционной цене. Вырученные деньги вносились в казну. Закон строго запрещал кавалерийским офицерам покупать выбракованных коней у себя в полку или же оставлять их в полку. Обычно, приезжая в город, по масти коней у извозчиков можно было судить, какой полк, т. е. драгунский, гусарский или уланский, расквартирован в этом городе.

С 24 июля начались двусторонние тактические занятия конницы со стрелками, причем конница то придавалась стрелковым полкам, то действовала самостоятельно против целой стрелковой бригады, задерживая ее марш и ведя встречные столкновения, устраивая огневые заслоны и т. д. Учения были рассчитаны так, что 14-я кавалерийская дивизия все время продвигалась на восток к Висле, на правом берегу которой должны были произойти большие окружные маневры под руководством начальника штаба округа генерала Клюева, так как командующий войсками генерал Скалой был болен.

Если в Туркестанском военном округе большие учения служили мерилом подготовки войск и их начальников, то нечего говорить, что окружные маневры в Варшавском военном округе давали обильный материал для аттестации высших начальников, их штабов и командиров отдельных частей. К окружным маневрам готовились, как к настоящему бою. Прежде всего, последовало расписание, какие части привлекаются к маневрам и от каких частей и сколько выделяется посредников. Это уже давало некоторую ориентировку: например, из 1-й Донской казачьей дивизии из одного из полков назначались посредники, следовательно, этот полк в составе дивизии в маневрах уже не участвовал.

Моя поездка в штаб округа с целью разведать что-нибудь о предстоящем задании оказалась безуспешной. Штаб хранил глубокое молчание. Говорили, что ввиду приезда в Россию Жоффра не исключена возможность его появления на маневрах. Ожидался также приезд на маневры генерал-инспектора кавалерии Остроградского.

Наконец около 10 августа из штаба округа было получено приказание к 15 августа сосредоточить дивизию в районе местечка Ополе, на правом берегу Вислы. Мост через Вислу был только у Ивангорода. Двигаться дивизией через Иван-город на Ополе было невыгодно, так как пришлось бы совершать большой кружной путь и тем подорвать силы конского состава, а они нужны были для маневров. Я предложил начальнику дивизии за два дня переправить дивизию на пароме у местечка Солец и выйти прямо к Ополе. Некоторых командиров полков испугала такая переправа: как бы не перетопить людей и лошадей. Орановский также колебался, но наконец решил рискнуть. 12 августа на двух больших паромах началась переправа дивизии, и к вечеру 14-го все было закончено благополучно. На другой день мы были уже в Ополе, где нашли гвардейцев и 21-ю конную батарею, пришедших походом из Варшавы. Прибыл и старший посредник — начальник 4-й кавалерийской дивизии. Не знаю, чем руководствовался штаб округа при составлении задания, но оно явилось продолжением нашей корпусной полевой поездки весной 1913 года.

«Красная» сторона под командованием генерала Жилинского имела задачу овладеть Люблином. Корпус в составе двух пехотных дивизий сосредоточился в Крас<? >ке и авангардом занимал Вельколаз. 14-я кавалерийская дивизия находилась в районе Ополе, занимая передовыми частями переправы через речку Ходелька. «Синяя» сторона — ее возглавлял командир 19-го корпуса генерал Горбатовский — заканчивала сосредоточение в районе Люблина. Очевидно, предстояло встречное столкновение обеих сторон.