– Жаль, что ты уже уходишь.

Он приостановился и посмотрел на нее:

– Ну, конечно.

Сбежав на два пролета, он нажал нужную кнопку на телефоне,истово надеясь, что трубку возьмут.

Лера, одна в пустой квартире, села было на диван, и тут жебрезгливо пересела в кресло. Надо поменять белье. Интересно, где в их квартиречистое белье?..

Она посидела некоторое время, прислушиваясь к дробномутопоту на лестнице, а потом, когда хлопнула дверь подъезда, взялась ладонями защеки и пробормотала, глядя перед собой:

– Все правильно. Все совершенно правильно.

* * *

Федю похоронили. Через три дня снег, растаявший было поднепрерывным моросящим дождем, повалил снова. На улицах стало белым-бело, какперед Новым годом, детей везли на санках, дамы нарядились в шубы и шапки, итолько отдельные энтузиасты, очевидно, твердо уверовавшие в календарь, шли поулице в весенних куртках. Носы и руки у них были красные.

Троепольский, приехавший на работу на своем личном звере смордой ягуара на капоте, никаких трудностей с погодой больше не испытывал иочень этому радовался.

У него осталось всего два несделанных дела. Всего два – ивсе станет ясно. С одним делом его сильно тормозил майор Никоненко.Троепольский, не привыкший ни к каким бюрократическим проволочкам, только иделал, что звонил ему, но майор на все его вопросы отвечал томным и скучнымголосом, что ничего пока не известно, потом сообщал, на чье имя составленозавещание, а однажды рассказал басню о зайце и лисице. Заяц был нетерпелив ипотому погорел, а лисица, наоборот, очень терпелива, потому и победила.

Из вышеизложенного Троепольский должен был сделать вывод,что необходимо быть терпеливым, чтобы не погореть.

Он старался изо всех сил, но ему нужно было точно знать –кто. По ночам ему теперь снились кошмары, и, проснувшись в три часа ночи, ондаже не пытался засыпать, знал, что все равно ничего не выйдет. Утром начетвертый день, когда он был в кабинете Сизова и обсуждал с ним новый проект –обсуждали достаточно мирно, заорали только пару раз и матерились по очереди, ане хором, – из селектора заструился волшебный голос Шарон Самойленко,доложивший, что Белошеев ждет.

– Чего он ждет?

– Так вас.

– Кого – нас? – переспросил Сизов, а Троепольский внетерпении задвигал мышью по монитору.

– Так вас же. Или Арсения Михайловича.

– Где он ждет? – не отрываясь от монитора, спросилТроепольский.

– Так в вашем кабинете!

– Так почему он в моем кабинете, когда я в кабинете уСизова?!

– Скажу, – подумав, заявила Шарон, и оба начальникапереглянулись.

Саша Белошеев возник на пороге через секунду, наверное, исам догадался, куда ему идти, без Шарон.

– Привет.

– Привет, Саш, – ответил Сизов, а Троепольский промолчал,глядя в монитор, и Саша вдруг встревожился.

Троепольский мог орать, как ненормальный, материться,ругаться, но он никогда не забывал здороваться и говорить “спасибо”.

– Арсений, мне нужно с тобой поговорить.

– Давай, – разрешил Троепольский после секундной паузы,мельком взглянул на него и опять уставился в монитор.

– Прямо… здесь?

– Ну, пока я здесь, значит, здесь. Или ты хочешь пригласитьменя в ресторан?

Упоминание о ресторане тоже был странным, но отступать СашеБелошееву было все равно некуда.

– Я от вас ухожу, – бухнул он. – Мне предложили… другуюработу.

Троепольский бросил мышь, так что она уехала по столешницедовольно далеко, откинулся в кресле, а Сизов присел на край стола и выпрямилспину.

Все в конторе знали – когда Сизов так выпрямляет спину, ждибеды.

“Они не могли ничего пронюхать, – пронеслось в голове уСаши. – Если только сука Светлова не стукнула. Но она не должна стукнуть, онсильно напугал ее, он знал это точно”.

Начальники переглянулись.

– Что за работа? – весело спросил Троепольский. – В райскихчертогах? Или в адском пламени?

– Почему… в чертогах? Или в пламени? – опешил Саша.

– Да потому что в этом мире ты работы себе больше ненайдешь, родной, – так же весело ответил Троепольский. – Кончилась твоя работа.Станция Березай, хошь не хошь, вылезай.

Сизов слез со стола, обогнул Белошеева и стал у двери.

Это означало – дела плохи. Совсем. Саша был не дурак имоментально это понял.

Значит, сука все-таки стукнула. Значит, проболталась.Напрасно он не убил ее в туалете!

– Вы о чем, ребята? – спросил он и улыбнулся светлойулыбкой. – Вы, часом, ни с кем меня не перепутали?

– А ты, часом, ни с кем нас не перепутал? – это Сизовспросил. От двери. – Или ты думаешь, мы, канцелярские крысы, дальшесобственного носа ничего не видим? Только картинки красивые рисуем?

– Так сказать, тонкие художественные натуры? – этоТроепольский вступил.

Тут Саша допустил ошибку. Нужно было все отрицать, клясться,кричать гневным голосом, что они оба сошли с ума, но он думал только о том, чтоСветлова выложила им все, и теперь ему придется за это поплатиться – за еебабью дурость!

– Ты что?! – закричал он и покраснел. – Ты поверил во всюэту чушь, да?! Ты поверил, что я бил, да?! Ты урод, если ты поверил! Ты что, незнаешь, что бабам верить нельзя?!

– Каким бабам?

– Или ты думаешь, что, если ты ее трахаешь, она тебе правдуговорит, что ли?!

– Кто – она?!

– Да твоя Светлова! Это она тебе… набрехала на меня, а тыповерил, да?! Она?!

– Я ничего не говорила, Саша.

Все трое, как по команде, повернулись и уставились на дверь.

В проеме стояла Полина Светлова с голой китайской собакой наруках. Лицо у нее было бледное, не сошедший синяк отливал зеленым и желтым.

Саша Белошеев, хороший дизайнер и свой парень, проработавшийв конторе много лет, вдруг коротко хрюкнул, кинулся головой вперед, опрокинулкресло, толкнул Сизова, который от неожиданности позволил себя оттолкнуть, ивцепился Полине в горло.

Произошло короткое движение, кресло загрохотало,Троепольский выбрался из-за стола, залаяла собака, и Саша вдруг вскрикнул:

– Ч-черт!

Он тряс изо всех сил рукой, на которой висела вцепившаясямертвой хваткой экзотическая собака Гуччи, а другой пытался душить Полину. Тахрипела и вырывалась. Сизов подскочил и коротко двинул Сашу в челюсть. Тотохнул, отступил и привалился к стене.