– Ты меня не любишь, да? — спросил Финн голосом обиженного ребенка. Из крутого мачо он вдруг превратился в маленького мальчика, который жаждет одного — чтобы его любили. Это был уже клинический случай. Финн свернулся калачиком и, как двухлетний малыш, положил голову ей на плечо. Хоуп со вздохом погладила его по голове.

Она любила его, но от этих американских горок у нее голова шла кругом. Финн так и лежал, прижавшись к ней, а она погасила свет, и уже в следующий миг он стянул с нее рубашку и затребовал секса. У Хоуп совсем не было настроения, но она боялась его отвергнуть — вдруг он опять затеет ссору. А Финн был настолько искусен в своих ласках, что не прошло и нескольких мгновений, как ее тело откликнулось, не слушая ни голоса разума, ни сердца. Хоуп совсем потерялась. Он же с такой нежностью и лаской занялся с ней любовью, что невозможно было поверить, что это тот же мужчина, что за час до этого устроил весь этот кошмар.

Потом он захрапел, а Хоуп еще долго лежала без сна. Наконец, уже на рассвете, уснула и она, вконец измученная. Всю ночь она беззвучно проплакала, внутри у нее как будто все вымерло. Он методично ее убивал, дюйм за дюймом. Но она еще этого не понимала.

Когда Хоуп проснулась, Финн уже был на ногах. Она с трудом встала, все тело болело, и настроение было под стать пасмурной погоде. Бледная и разбитая, Хоуп вошла в буфетную, где Финн уже завтракал. Он, напротив, был полон сил и энергии и бодрым голосом объявил, до чего он рад, что она наконец дома. И казалось, он не кривит душой. Она не знала, чему теперь верить.

Хоуп пила чай, когда он опять заговорил о женитьбе. Дескать, надо обсудить этот вопрос с деревенским викарием, и еще ей нужно наведаться в посольство в Дублине и получить разрешение на регистрацию брака в Ирландии. Он гражданин Ирландии, она — нет. Он, оказывается, уже позвонил в посольство и все узнал. Хоуп стало ясно, что молчать нельзя — если только она не собирается за него замуж.

Она поставила чашку и подняла глаза.

– Я не могу, — твердо произнесла она. — Только что умер Пол. Чтобы начинать новую жизнь, я должна выждать какое то время. — Для нее это был веский довод, но оказалось, что Финн так не считает.

– Вы были в разводе, ты ему не вдова, — с ноткой раздражения возразил он. — Так что это совершенно неважно.

– Для меня важно, — тихо ответила Хоуп.

– Ты по какой то причине не хочешь стать моей женой? — оскорбился он. Такие причины множились день ото дня, но Хоуп не хотелось их обсуждать. Его бесконечные обманы, известные ей факты частного расследования, косвенная причастность к смерти двух женщин, недавние посягательства на ее деньги, его вчерашняя грубость, граничащая с насилием. Все это вынуждало ее сто раз подумать, прежде чем выходить за него замуж, если выходить вообще. Но тогда зачем она с ним живет? Отношения уже давно не те, и даже в самые безоблачные минуты ощущается подспудный холодок. Уже больше месяца, если не двух, у них разлад — с того дня, как он попросил у нее денег.

– Это непростой вопрос, — терпеливо объясняла Хоуп. — Надо проконсультироваться с юристами, составить брачный контракт, подписать бумаги. Я уже узнавала — такой вопрос за два дня не решишь. И я бы предпочла регистрироваться в Нью-Йорке.

– Прекрасно, — ответил Финн, внезапно меняя тактику. У Хоуп отлегло от сердца. Она не думала, что Финн так легко уступит. — А не пора ли тебе открыть на мое имя счет, о котором мы говорили? А с женитьбой можем подождать до лета. — Опять деньги.

– Напомни мне, о какой сумме ты говорил? — Хоуп хорошо это помнила, но решила проверить, не изменились ли его запросы.

– Я говорил, что согласен на четыре миллиона долларов, хотя пять было бы лучше. Но это было до того, как умер Пол. С учетом же твоего наследства, мне кажется, десять будет справедливее. — Хоуп вздохнула. Эти бессмысленные разговоры ее достали. А может, и не такие бессмысленные? Может, ради этого все и затевалось? У нее было такое чувство, словно теперь каждая ее минута от пробуждения до сна — это борьба за жизнь. — Я понимаю, наследство ты еще не получила, так что пусть пока будет пять, а пять — потом. — Финну его требования казались вполне обоснованными. Он говорил таким тоном, будто просил ее заскочить в местную лавку или подписаться для него на журнал. Было очевидно, что Финн не сомневается в ее положительном ответе.

– Значит, ты хочешь пять сейчас и пять потом, — механическим голосом переспросила Хоуп. — А что мы запишем в брачном контракте? — Хоуп решила выяснить все разом, а не ждать, когда он застигнет ее врасплох.

– Я попрошу своего адвоката связаться с твоим. — Финн был сама любезность. — Меня устроило бы годовое пособие и, пожалуй, бонус по случаю свадьбы. — Он сиял. — По-моему, теперь принято и условия развода согласовывать заранее — на случай, если он будет. Алименты, отступные… — В его устах это звучало как радужная перспектива, ему ни на миг не приходило в голову, насколько это неприлично. — И еще, Хоуп, будем смотреть правде в глаза. Я намного более знаменит, а это дорогого стоит, такой муж для тебя — бесценное приобретение. В твоем возрасте известные мужья на дороге не валяются. Может быть, я — твой последний шанс. Думаю, тебе не следует об этом забывать. — От его наглости Хоуп задохнулась, он впервые заговорил о своей славе и при этом беззастенчиво принижал ее собственные достижения. Она была поражена, но сочла благоразумным не реагировать, хотя сам факт ее потряс.

– Чувствую, мне это влетит в копеечку, — тихо заметила она и подлила себе чаю.

– Разве я того не стою? — Финн нагнулся и поцеловал ее, а Хоуп смотрела на него глазами, полными слез. Он сумасшедший. Теперь это было ясно даже ей. — Что то не так? — Он заметил выражение ее лица и поникшие плечи и искренне удивился.

– Мне кажется, очень грустно, когда вместо того, чтобы говорить о любви и о том, что мы хотим провести вместе оставшиеся годы, мы постоянно говорим о деньгах, а теперь вот еще и обсуждаем условия развода и алименты. Мне такой подход к браку кажется слишком циничным. — Хоуп смотрела на Финна так, словно видела его впервые.

– Тогда давай просто поженимся и забудем о брачном контракте, — легко согласился Финн. Но на это она пойти не могла. Ее ожидало огромное наследство, у Финна же, кроме долгов, счетов и судебного иска не было ничего. Она не может поступить столь безответственно. Без брачного контракта она перед ним совсем беззащитна, и он это знает. От этого разговора Хоуп совсем сникла. Нет, никогда они не поженятся. Финн же пребывал в прекрасном расположении. Он был уверен, что загнал ее в ловушку.

В конце концов, чтобы Финн успокоился, Хоуп сказала, что подумает и сообщит ему свое решение. Она не стала говорить, что он ни под каким видом не получит тех денег, на которые претендует, и что она никогда не станет его женой. Весь день, работая над фотографиями, отправляя их экспресс-почтой в Нью-Йорк, и потом гуляя в лесу, Хоуп думала о его притязаниях. Финна она увидела только вечером. Он снова был нежен и внимателен. Беда в том, что Хоуп уже не знала, что кроется за его поведением — любовь к ней или к ее деньгам, и ей уже не суждено было это понять, ибо он медленно, но верно ее изматывал и деморализовывал, выбивал из колеи и заставлял сомневаться в собственном рассудке. Его финансовые притязания были оскорбительны и необоснованны. Она прилагала все усилия к тому, чтобы сохранять спокойствие, но бесконечные споры выбивали ее из колеи. Он все время был одержим какой то безумной идеей — то завести немедленно ребенка, то срочно жениться, то поскорее получить доступ к ее деньгам. Хоуп все больше погружалась в отчаяние. Мечта о взаимной любви и доверии, как засохшая бабочка, рассыпалась на глазах. Теперь все разговоры крутились вокруг денег, и Финн требовал в доказательство любви открыть на его имя счет на пять миллионов долларов. Дорогая выходила любовь. А что он готов дать взамен? Разве что свое время? Хоуп и сама уже понимала, что это надувательство. Хуже того, у нее было ощущение, что она окутана паутиной обмана. Он был паук, а она — жертва, и это с каждым днем делалось все очевиднее.