В сентябре 1943 г. пронести бомбу на совещание в Растенбург взялся генерал Штифф. Но в последний момент струсил. А потом весь склад английских бомб, хранившихся у Штиффа, вдруг случайным образом взорвался. Тех самых бомб, которые в нужный момент имели привычку не взрываться. Ну а если не стало английских бомб, то и дальнейшие покушения сами собой отменились. Не знаю, как у других, а у меня сложилось впечатление, будто все эти операции увлеченно планировались на офицерских застольях, после воодушевляющих и неоднократных тостов. Когда же доходило до дела, участники сами начинали искать себе трудности и причины, позволяющие отъехать в сторону.

Ну а в переговорах с представителями Запада у различных групп оппозиции оставался неизменным один и тот же мотив: мир с англичанами и американцами и продолжение войны на Востоке. А еще лучше — в союзе с англичанами и американцами. Причем в западной литературе это почему-то понимается для «сопротивления» как само собой разумеющееся. Хотя следует заметить: даже в коммунистическом подполье вариантов мира Германии с СССР для продолжения войны на Западе не рассматривалось.

О выработанном плане впоследствии рассказал генерал Шпейдель. Он занимал должность начальника штаба группы армий «Б» фельдмаршала Роммеля, расположенной во Франции. План предусматривал перемирие с Англией и США, отвод немецких войск из Франции — но и западная коалиция границу не переходит. Гитлера предстояло арестовать и предать суду. Правительство должен был возглавить генерал Бек. После чего продолжалась война на Востоке с сокращением линии фронта (от устья Дуная до Литвы). А с западными державами начиналась подготовка «конструктивного мирного соглашения в рамках соединенных штатов Европы». (Соединенные штаты Европы — это был еще кайзеровский проект, согласно которому под власть Германии переходили центральноевропейские страны, Польша, Балканы.)

Генерал Бек тоже настаивал «как минимум на продолжении войны на Востоке». А в мае 1944 г. он переслал в Швейцарию Аллену Даллесу весьма любопытный меморандум. Указывал, что западным странам надо бы оказать заговорщикам некоторую помощь. А именно: высадить 2–3 десантных дивизии в Берлине, крупные десанты в Гамбурге и Бремене, осуществить высадку во Франции, а уж тогда «оппозиция» сделает свою долю работы — арестует Гитлера. В общем, сами можете оценить, насколько серьезным было такое «сопротивление».

Ситуация изменилась лишь после того, как в ряды заговорщиков вступил полковник Клаус Шен фон Штауффенберг. Полтора года он провел на Восточном фронте, занимался формированием частей «Остгруппен», и у него вызрел фантастический проект союза с русскими антисоветскими силами: немцы сбросят Гитлера, а власовцы — Сталина. Из России Штауффенберг попал в Африку, при авиационном налете потерял руку, глаз. Но после излечения он вернулся в строй и был назначен начальником штаба Резервной армии. В нее входили военные училища, охранные части внутри Германии, формируемые маршевые пополнения. А после разгрома абвера штаб Резервной армии стал основной базой заговоршиков. Точнее — Штауффенберг оказался единственным человеком, способным не болтать, а что-то делать. Вся подготовка переворота осуществлялась, по сути, им одним!

Толчком послужили события на фронтах. Союзники очень долго и, конечно же, не случайно тянули с высадкой во Франции. Выжидали, пока русские максимально измочалят Германию, но и сами ослабеют, истекут кровью, подорвут свои экономические и финансовые ресурсы. США и Англия сберегут свои силы. Соответственно, смогут играть первую скрипку при послевоенном переустройстве мира, диктовать свои условия. Случилось иначе. Советский Союз действительно понес огромные потери, колоссальный материальный урон. Но Божья помощь, сплочение и подвиг народа сотворили невероятное. В ходе войны наша держава не ослабевала, а усиливалась. Могучие, прекрасно оснащенные советские армии одерживали все более впечатляющие победы, уже выходили к довоенным границам.

Во всем мире рос авторитет СССР. Росли и коммунистические симпатии. Становилось ясно, что русские могут и в одиночку сокрушить Германию с ее сателлитами. Под чье влияние попадет тогда Европа? Планы корректировались, и лето 1944 г. получалось оптимальным для открытия Второго фронта. С одной стороны, вмешаться вовремя, утвердиться в европейских странах в образе освободителей и полноценных победителей нацизма. С другой — Советская армия связала львиную долю германских войск, оттянула на себя резервы.

6 июня армады кораблей появились у берегов Нормандии, небо закрыли тучи самолетов. Началась операция «Оверлорд». Выплеснулись десанты, сметая немецкую оборону и захватывая плацдармы на французской земле. А 23 июня взревели советские орудия и «Катюши» в Белоруссии. Танки и пехота взломали позиции на флангах группы армий «Центр», намечая грандиозные клещи…

Вот сейчас становилось предельно ясно — дальнейшая борьба обречена. Но и армии США и Англии появились совсем близко. Теперь было с кем договариваться! Один из заговорщиков, фельдмаршал Роммель, 15 июля 1944 г. направил Гитлеру послание, что война неотвратимо идет к концу и срочно требуются «политические решения». Отослал — и сказал приближенным: «Я дал ему последний шанс. Если он не воспользуется им, мы начнем действовать». Как нетрудно увидеть, тут уж речь шла совсем не о нацизме и даже не о фигуре Гитлера. От него требовали верно оценить ситуацию. Пускай заключает мир на Западе или уходит в отставку и позволит сделать это своим преемникам. А уж если откажется, «начнем действовать». Однако самому Роммелю действовать не пришлось. Его машину обстрелял английский самолет и ранил фельдмаршала.

Но заговорщикам, ко всему прочему, уже припекало. Некоторые из них, Остер, Кип, были арестованы по делу «чайного салона фрау Зольф». Других гестапо взяло под наблюдение. Гиммлер не оставлял надежд самому выиграть при перевороте и предупредил об этом Канариса. А Штауффенберг решил установить контакты с коммунистами. Его представители Лебер и Рейхвейн встретились с эмиссарами красного подполья Якобом, Зефковым и Рамбовом. Но Рамбов оказался агентом гестапо, и всех участников встречи взяли. Возникла угроза, что последуют новые аресты. Сочли, что надо упредить противника, начинать поскорее.

В штабе Резервной армии существовал план «Валькирия». Он разрабатывался на случай, если внутри Германии восстанут миллионы «остарбайтеров» и пленных. Предусматривалось поднять по тревоге военные училища, гарнизонные подразделения, формируемые и учебные части, собрать находившихся в тылу отпускников, команды выздоравливающих из госпиталей. Основу этого плана и его название, операция «Валькирия», взяли для переворота. Но основным двигателем и исполнителем операции снова оказался один Штауффенберг. Ему приходилось самому и договариваться, и держать связь, и убийство Гитлера тоже легло на него.

Первый раз оно намечалось 11 июля, когда Штауффенберга вызвали в Оберзальцберг для доклада фюреру о наличии и подготовке резервов. Но на совещание не пришел Гиммлер. Штауфенберг позвонил в Берлин и уточнил, врывать ли бомбу? Генералы-заговорщики ответили, что не надо. Лучше дождаться, когда соберется вместе вся верхушка: Гитлер, Геринг, Гиммлер. Словом, опять нашли предлог, чтобы увильнуть от главного шага. Штауффенберг это понял. Он решил, что в следующий раз будет взрывать в любом случае. Однако при очередном его докладе о резервах, 15 июля, Гитлер ушел раньше времени. Для следующего доклада полковника вызвали на 20 июля в Пруссию, в ставку в Растенбурге.