— Это было не так давно, — ответила я.

— Очень давно, — грустно улыбнулся Ксавьер.

Он был прав. Все это было очень-очень давно, в другой жизни, с совсем другой девочкой. Та девочка была маленькой принцессой ЮниКорп, королевой завтраков с шампанским после каждого выхода из стазиса, всегда спокойная, сдержанная и одетая по последней моде. У нее были любящие родители, которые никогда не оставили бы ее медленно умирать от стазисного истощения, и лучший друг, готовый ждать ее вечно. Я пыталась зацепиться за ту жизнь, убедить себя в том, что до сих пор осталась той девочкой, но не смогла. Я стала другой — одинокой и брошенной, нелюбимым ребенком, тяжкой обузой для Гиллроя, Брэна и всех остальных, которым мое возвращение принесло одни неприятности. Тяжким бременем для него.

— Это ты устроил для меня студию, — сказала я, и все загадки окончательно прояснились. — И Бегун Пустыни, это тоже ты… И Брэн… — тут у меня оборвался голос, и я посмотрела на своего Прекрасного принца. Брэн стоял столбом, в изумлении слушая наш разговор, его брови были нахмурены, зеленые глаза растерянно щурились.

Теперь я видела, что просто поддалась. Я позволила этой темной коже, густым волосам и евразийскому разрезу глаз замаскировать линию челюсти, форму носа, цвет глаз. Неудивительно, что я врезалась в него, как камень в воду.

Я снова повернулась к Ксавьеру.

— Зови меня Рон, значит? — Я зажмурилась. Рон! Ну, конечно, его второе имя было Рональд, и в школе он представлялся как Ронни, потому что ребята дразнили его. Неудивительно, что он привык к этому имени и использовал его во взрослой жизни. Слезы хлынули снова, но из моей груди не вырвалось рыданий. Просто теплая вода текла ручьями у меня из глаз. — Как же ты мог?

Ксавьер закрыл свои блеклые старые глаза.

— Я не знал, — прошептал он.

Это неуклюжее объяснение вскипятило реку слез, бегущую у меня внутри. Моя рука сама собой взлетела и с размаху ударила его по щеке. Но он повернул голову вместе с ударом и увернулся, избежав полной силы моего гнева.

А я оцепенела от ужаса содеянного. Да, я могла ударить — и даже имела право сделать это! — Ксавьера. Но не старого человека, заслуживающего гораздо большего уважения. Я просто не знала, что мне сказать, что чувствовать и к кому бросаться. Поэтому сделала единственное, что смогла. Прежде чем Ксавьер успел повернуть ко мне лицо, я сбежала.

* * *

Так быстро я не бегала даже от Пластина. Мои шаги топотом разносились по атриуму. Я слышала, как кто-то кричит мне вслед, но даже не обернулась. С силой вдавила кнопку лифта. Кабина все еще стояла на верхнем этаже, ожидая меня. Влетев внутрь, я нажала на кнопку закрытия дверей. Сквозь застилающие лицо слезы я увидела какую-то темную фигуру, бегущую ко мне через атриум. Наверное, это был Брэн. Ксавьер вряд ли мог нестись с такой скоростью. Но я не стала дожидаться.

Двери закрылись, и я опустилась на восемь этажей вниз. Мое лихорадочное бегство напугало охранника, который выскочил из своей ниши с оружием наготове.

— Что случилось? — спросил он, слегка успокоившись, увидев, что я одна. Наверное, вид у меня был такой, будто за мной гнались все силы ада.

— Откройте дверь, — выдавила я, сама удивляясь тому, что смогла произнести три связных слова.

Охранник открыл мне дверь, и я выскочила в зыбкий синевато-зеленый свет, превращавший ночную тьму в утро. Мой лимо-ялик уехал, и я не знала, как его вызвать. Он всегда каким-то образом знал, когда я заканчиваю уроки, и ждал меня у школы. Я принялась в панике бегать туда-сюда. Потом помчалась — сломя голову, не разбирая дороги, в никуда.

— Роуз! — Я споткнулась от этого крика и шлепнулась в траву. Оказывается, я сумела добежать только до декоративного парка, разбитого слева от ЮниБилдинга. — Роуз! — Запыхавшийся Брэн догнал меня. Я разевала рот, как выброшенная на берег рыба, все мышцы горели огнем, легкие лопались. Выносливость тренированного Брэна бесконечно превосходила возможности моего медленно поправляющегося тела.

Он схватил меня за плечи и повернул к себе. Я не хотела смотреть на него. Я не хотела видеть моего Ксавьера, глядящего на меня из этих миндалевидных зеленых глаз. Я задыхалась и плакала, пытаясь найти в себе силы вынести эту муку. Но во всем моем теле, казалось, не осталось ни одного действующего органа. Я не могла встать, не могла вырваться. Слишком многое застоялось во мне — и слишком надолго.

— Роуз, что с тобой? Что случилось? — Брэн был полон сочувствия, его теплая коричневая рука стерла слезы с моих щек. — Поговори со мной, у тебя такой вид, будто ты увидела призрака! Что случилось?

Я отдернула голову, проклиная себя. Брэн на миг помрачнел, а потом крепко обнял меня за плечи и прижал к себе. Я ненавидела себя за то, что мне совсем не хотелось вырываться. Это было невыносимо. Я позволила ему обнимать меня, пока я боролась со слезами. И отстранилась сразу же, как только смогла взять себя в руки. Мои легкие совсем отказали, поэтому мне пришлось прокашляться, чтобы очистить и снова запустить их.

— Прости… — выдавила я, когда ко мне вернулся голос. — Мне так жаль. Прости за все. Прости, что набросилась на тебя, ведь я… я не понимала… почему.

— Что ты говоришь? — спросил он.

Значит, Ксавьер ничего ему не объяснил? Ну, конечно, у него просто не было времени! Я посмотрела на Брэна. Почему он ничего не сказал мне? Почему не догадался? Ведь у него должны быть фотографии дедушки в молодости, как же он мог не узнать его в моих портретах Ксавьера?

И тут, словно мои мысли обрели силу вызывать предметы, я заметила свой альбом, валявшийся на земле возле коленей Брэна. Должно быть, он принес его с собой. Это было очень мило с его стороны, правда. Наверное, он заметил, что я не расстаюсь с ним. Я подняла с травы альбом и открыла его на той самой странице, где портрет старика соседствовал с лицом молодого парня.

— Как же ты мог не догадаться?

Несколько мгновений Брэн молча смотрел на рисунки, а потом, как и его дед, пролистнул несколько страниц с портретами Ксавьера. И даже рот приоткрыл от изумления. Потом снова вернулся к портрету семнадцатилетнего улыбающегося Ксавьера.

— Я не догадался, потому что у тебя этот мальчик все время улыбается, — ответил Брэн, показывая мне портрет. — А дедушка никогда.

— Но имя…

— Я всегда думал, что деда зовут Ронни. То есть, наверное, я когда-то видел имя Ксавьер в документах или еще где-то, но оно ничего для меня не значило, потому что деда никто так не называет. Наверное, я слышал это имя раза два в жизни, не больше. — Он снова посмотрел на портрет и со свистом выдохнул сквозь сжатые губы, не зная, что сказать.

— Наверное, я просто… видела его в тебе, — тихо выговорила я. — И поэтому вела себя так глупо.

— Не вижу в этом ничего глупого, — отрезал Брэн. — Я думаю, люди просто генетически не приспособлены к таким ситуациям. Порой мне кажется, что все эти технологии еще сыграют с нами злую шутку. С тобой так и получилось. — Брэн взял меня за руку. — Мне очень жаль, — прошептал он.