В клетке заключалось инверсионное стазисное поле, чем-то похожее на временнóй замóк. Свет приобрел болезненную яркость.

Ротовые органы Пленника резко шевельнулись и тотчас замерли. Серую кожу покрыли тысячи крохотных трещин. Конечности отвалились одна за другой. Затем расчленилось и осыпалось туловище, подняв большое облако пыли. Но ни одна пылинка не вылетела за пределы клетки.

Голова лопнула посередине, и на миг рой осколков и каскад серой пыли увенчали два фасеточных глаза. Затем они смялись, раскрошились; только разрозненные фасеты поблескивали в мертвенно-голубом свете. Облако все рассеивалось и наконец исчезло.

Мы молча смотрели, как достигается полная энтропия.

Дидакт упал на колени и ударил большим кулаком по полу. Нелегкое это дело – судить и казнить бога.

Уж я-то знаю.

– Ответа нет! – прорычал Предтеча, и огромный купол отозвался эхом. – В который раз нет ответа!

Это и был ответ, возразил лорд-адмирал, внезапно нарушив молчание, чтобы разделить с Дидактом его чувства – насколько это было возможно в нашем холодном, безжизненном состоянии. Иммунитета нет, как и лекарства. Можно лишь бороться или сдаться. Как бы то ни было, Изначальный исполнил свой долг. Мы встретились со своими создателями, и они дали ответы, которых мы искали. Это и есть наше проклятие.

Дидакт поднялся и с горечью посмотрел на меня.

– Ничто не решено, – пробормотал он. – Это не конец. Это никогда не кончится.

Для Дидакта высший смысл Мантии заключался в непринятии поражения. Я чувствовал, что Изначальный не ожидал меньшего, и, пока он гнил в искусственном токе миллионов веков, пока его невероятный жизненный срок проходил в слепоте и безмолвии, он наслаждался этим знанием.

Выбирать, чем наслаждаться, в его ситуации не приходилось.

Корабль Дидакта оторвался от покрытого туманом колеса, вращавшегося над Ковчегом – огромным, несущим на себе жизнь цветком, плывущим в темноте возле границ Галактики.

Ни один Ореол больше не выйдет из его Плавильни.

Я избавлен от плоти. Мое существование в человеческом теле подошло к концу, и все же я стал Пальцем Первого человека, о котором рассказывал Геймлпар, – созданным с расчетом на тысячи лет жизни, чтобы служить Предтечам.

Но также созданным в качестве подарка Библиотекарю.

И в конечном итоге получивший возможность рассказать обо всем вам, истинные Восстановители.

Со временем оцепенелость развилась в нечто более полезное, способное помочь мне пережить тысячи веков, почти не впав в безумие. Содержать в себе множество духов – ведь это и есть безумие? Мне редко удавалось вспомнить, какие поступки совершала каждая из моих фрагментированных личностей.

В ваших записях я вижу, что одна из моих личностей доставила вам немало хлопот, а затем помогла. Как это похоже на нас. Но тот смотритель так и не раскрыл ни своего происхождения, ни мотивов его своенравного поведения.

Возможно, теперь вы поймете.

По праву Восстановителей вы можете освободить меня – но не от плоти, давно обратившейся в прах, а от великой путаницы грехов.

Какое-то время Предтечи обладали Доменом. Я никогда не получал доступа к нему. Возможно, он больше не соприкасается с нашей Вселенной. Если это так, то никто никогда не поймет историю и мотивы Дидакта или любого другого Предтечи.