Чилтон и не подумал обращаться к Бойлу и Пембри по имени,хотя у обоих на груди были нашивки. Он неизменно обращался и к тому и к другомуодинаково: эй, вы там!

Надзиратели же, узнав, что Чилтон вовсе не врач, именовалиего меж собой не иначе как «учила-мудила».

Пембри попытался было объяснить Чилтону, что Старлинг кЛектеру пустили не они, а сержант, дежуривший внизу, но для разъяренногоЧилтона это было одно и то же.

Во время ужина Чилтон отсутствовал, и Бойл с Пембри придоброжелательном содействии доктора Лектера изобрели свой способ приноситьподнос с едой в клетку. И все получилось отлично.

— Вам сегодня не понадобится ваш смокинг,доктор, — сказал ему Пембри. — Я вас попрошу сесть на пол иоткинуться на прутья решетки. Так, теперь отведите руки назад и просуньте ихсквозь прутья, наружу. Вот так, прекрасно. Чуть нагнитесь вперед и выпрямитеруки. И локти распрямите.

Пембри защелкнул наручники на запястьях доктора, и теперьего руки торчали наружу, причем между ними проходил прут решетки, а поднять ихвверх не давал поперечный брус.

— Немного неудобно, конечно, я понимаю, но это ведьненадолго… Зато больше никаких проблем.

Доктор Лектер сидел в очень неудобной позе. Он не мог нетолько подняться, но даже распрямиться или сесть на корточки. Ноги его быливытянуты вперед, и он даже при желании никого не мог ударить или пнуть.

И только после того, как доктор Лектер был таким образомприкован к решетке, Пембри подошел к своему столу и взял из ящика ключ отклетки. Он сунул свою резиновую дубинку в кольцо на поясе, положил в кармангазовый баллончик и вернулся к клетке. Открыл дверь, и Бойл внес поднос. Когдадверь вновь оказалась заперта, Пембри сперва отнес ключ от нее обратно в ящикстола и лишь потом снял с заключенного наручники. Он ни разу не подошел крешетке с ключом, пока доктор был без наручников.

— Ну вот, видите как все просто, правда? — спросилПембри.

— Да, вы неплохо придумали. Даже удобно.Спасибо, — ответил доктор Лектер. — Знаете, я уже начинаю привыкать.Пытаюсь, во всяком случае.

— Да и мы тоже старина, — ответил Пембри.

Доктор Лектер ел, не переставая что-то писать и рисоватьмягким фломастером в своем блокноте. Потом он вынул кассету из маленькогомагнитофона, прикованного цепочкой к ножке стола, перевернул ее и вставилобратно. Из динамика полились звуки «Вариаций на темы Гольдберга» в исполненииГленна Гульда. Прекрасная музыка, живущая вне клятв и обещаний, вне времени,заполнила всю ярко освещенную клетку и ту часть комнаты, где сиделинадзиратели.

Теперь время для доктора замедлило свой ход и расслоилось намгновения, как это всегда бывает, когда человек переходит к решительнымдействиям. Музыка, не потеряв темпа, тоже распалась на отдельные ноты. Исеребряные баховские стаккато, разлетевшись, блестели на прутьях решетки.Доктор Лектер с отсутствующим выражением лица встал с места и чуть помедлил,наблюдая, как бумажная салфетка спланировала с его колена на пол. Салфетка довольнодолго крутилась в воздухе. Зацепилась за ножку стола, проплыла в одну сторону,приостановилась, поплыла в другую, перевернулась и наконец легла на стальнойпол. Он не сделал ни малейшего усилия, чтобы поднять ее. Прошелся по клетке,зашел за бумажную ширму и сел на крышку унитаза. Это было единственное место,где он был наедине с собой. Слушая музыку, он облокотился о раковину, положилголову на руку и полуприкрыл глаза. «Вариации на темы Гольдберга» интересовалиего со структурной точки зрения. Вот, снова эта каденция… Повторяется темасарабанды… Басовые все громче и громче… Он покачивал головой в такт музыке, аязык его между тем тщательно обследовал зубы — сначала верхнюю челюсть, потомнижнюю. Это было длительное и весьма интересное обследование. Как прогулка вАльпах — сначала вверх, до самой вершины, потом обратно к подножию…

Затем язык принялся обследовать десны. Он медленно двигалсяво рту, словно изучая пространство между деснами и щекой. Некоторые делают такв глубоком раздумье. Десны были прохладнее языка. И пространство между щекой иверхней десной тоже было прохладным. Язык нащупал здесь маленький кусочекметаллической трубки и замер.

Сквозь музыку до него донесся звук захлопнувшейся дверилифта, а затем вой заработавшего электромотора. Он успел прослушать ещенесколько тактов музыки, потом дверь лифта отворилась и незнакомый голоспроизнес:

— Мне надо забрать поднос.

Доктор Лектер услышал, как тот из надзирателей, что былпоменьше ростом — его, кажется, звали Пембри, — приблизился к решетке. Сквозьщель в ширме доктор видел его.

— Доктор Лектер, выходите и садитесь на пол, спиной кпрутьям, как в прошлый раз.

— Если вы не возражаете, Пембри, я хотел бы закончитьсвои дела. Боюсь, этот переезд отрицательно сказался на моемпищеварении. — Ему потребовалось очень много времени, чтобы произнести всеэти слова.

— Хорошо. — Пембри повернулся к лифту и добавилпогромче: — Я позвоню вниз, когда поднос освободится.

— А можно глянуть на него? — спросил посыльный.

— Я же сказал, я позвоню.

Снова стукнула дверь лифта. И снова в комнате осталасьтолько музыка.

Доктор Лектер извлек изо рта кусочек трубки и вытер еготуалетной бумагой. Ладони были сухими, пальцы не дрожали.

За годы заключения доктор Лектер, человек, интересующийсябуквально всем, научился многим тюремным хитростям. После того как он напал намедсестру в балтиморской психушке, строжайший режим его содержания был нарушентолько дважды, причем оба раза это случилось, когда у Барни был выходной. Впервый раз посетивший его психиатр дал ему шариковую ручку и забыл о ней. Онеще не успел покинуть палату, а доктор Лектер уже сломал пластиковый корпусручки и утопил обломки в унитазе. Металлический стержень с пастой тут же былнадежно спрятан в шов матраса на кровати.

Единственным острым предметом в его палате оказался заусенецстального болта, крепящего кровать к стене. Но ему и этого было вполнедостаточно. За два месяца упорного труда доктор Лектер сумел процарапать настержне со стороны открытого конца две параллельные насечки в полсантиметрадлиной. Затем он отломил большую часть стержня и спустил ее в унитаз, оставивсебе меньшую — сантиметра три длиной. Мозолей от этой работы на его пальцахБарни не заметил.

Еще полгода спустя санитар забыл снять толстую стальнуюскрепку с пачки документов, которые прислал доктору его адвокат.Двухсантиметровый кусочек этой скрепки был отломан и вложен в кусочек стержняшариковой ручки, а остальное тоже отправилось в унитаз. Маленький гладкий кусокстержня было легко спрятать в любом шве, за щекой или в анальном отверстии.

И вот теперь, сидя за бумажной ширмой, доктор Лектерпостукивал трубочкой по ногтю большого пальца, стараясь достать оттуда обломокскрепки. Наконец это ему удалось. Этот кусочек проволоки и должен был послужитьему орудием побега, но придать ему нужную форму было довольно трудно. Докторнаполовину засунул проволоку в трубку и принялся сгибать оставшийся снаружикусок, используя трубку как рычаг. Он действовал с огромной осторожностью,опасаясь сломать тонкий металл. Проволока постепенно поддавалась нажиму егосильных пальцев и наконец согнулась под прямым углом. Теперь у него был ключ отнаручников.