Убийца только и успел охнуть, когда движением снизу вверх сунул ему под рёбра клинок. Удар заставил противника согнуться, и левой рукой я вцепился в его длинные чёрные волосы, потянул шевелюру вниз, не позволяя выпрямиться, и продолжил бить, бить и бить ножом.

Раз! Другой! Третий!

Незнакомец не устоял на ногах и повалился на землю, а я вдруг осознал, что вот-вот взорвусь из-за распиравшей изнутри энергии. Та стремительно вливалась, переполняла и грозила выжечь изнутри, а то и просто сжечь своим ледяным огнём. Волосы встали дыбом, энергия начала выплёскиваться наружу, кожу закололи электрические разряды, засверкали в ночном мраке голубоватые искорки, по траве во все стороны побежала изморозь.

Чёртов резонанс! Я попросту не умел оперировать такой прорвой сверхсилы!

Спасли рефлексы. Когда над ограждением возникли голова и плечи взобравшегося на крутой берег крепыша, тело среагировало ровно как и минуту назад, только на этот раз — совершенно самостоятельно. Вскинулась рука, выплеснулась в нового противника вся накопленная энергия разом.

Взметнулся вихрь земли и гравия, следом хлопнул запоздалый выстрел. Рукотворное торнадо снесло в сторону отправленную в меня пулю, и та с сочным шлепком угодила в дощатую стену. А ещё — на небе разом погасли двенадцать фантомов и осталась одна-единственная половинка луны.

Резонанс больше не вливал в меня сверхэнергию, и я сделал единственное, что сейчас оставалось, — бросился наутёк. Следом грохнуло ещё два выстрела, но обзор стрелку перекрывало пыльное облако, и я невредимым заскочил за угол туалета, метнулся под прикрытием длинного строения к спасительной опушке леса. С разбегу вломился в кусты, получил по лицу колючей еловой лапой и рванул дальше, понемногу забирая в сторону.

Вновь хлопнул выстрел, ещё и ещё один. Потом наступила тишина.

Ушёл!

Какое-то время я продолжал бежать, постепенно замедляя и замедляя темп, потом навалился на шершавый ствол сосны и согнулся в приступе рвоты. Немного очухался и поплёлся прочь, выбрался на какую-то прогалинку и уставился на правую руку, чуть ли не по локоть залитую чужой липкой кровью. И нож. Пальцы до сих пор так и стискивали рукоять ножа.

Накатила нервная дрожь, и я принялся вытирать ладонь о лесную траву, но сразу это занятие бросил. Нужно было спешить. Нужно было сообщить о случившемся в комендатуру — ведь уцелевший убийца вполне мог остаться и попытаться довести задуманное до конца. Вот только покоя не давал тот немаловажный факт, что террористы не просто приехали к лодочной станции на броневике с эмблемой ОНКОР, они, ко всему прочему, были одеты в форму бойцов отдельного корпуса.

Переоделись или довелось схлестнуться с сослуживцами?

«Полетят головы», — сказал тот, с чётким классическим выговором, которого я…

…которого я зарезал!

Я убил человека. Я — убийца!

Меня снова вырвало, на этот раз — исключительно от нервного напряжения, одним только едким желудочным соком, но зато следом из-за выплеснувшегося в кровь адреналина как-то разом прояснилось в голове.

Итак, если те двое были из корпуса, если дело не в происках каких-то внешних врагов, а исключительно во внутренних интригах, то кому я вообще могу доверять?

Вопрос на миллион…

Прихватили меня на пропускном пункте при попытке проскользнуть на территорию комендатуры.

Ну да — до того я сначала пробирался через лес, а потом бежал глухими окраинными задворками, не решаясь ни обратиться за помощью к полицейским, ни попытаться остановить выехавших на ночное патрулирование коллег.

У первых рассказ подвыпившего молодого человека, перепачканного в крови, наверняка бы вызвал известного рода скептицизм, а что касается вторых… Я просто боялся нарваться на соучастников террористов, планировавших расстрел парохода. Умом понимал, что вероятность такого развития событий чрезвычайно низка, но вот не шла из головы сцена, увиденная в кино и всё тут. Рванул прямиком в расположение.

Вот на контрольно-пропускном пункте и тормознули караульные. С загулявшими курсантами разговор был короткий, а куковать до утра в камере нисколько не хотелось, выложил сержанту свой единственный козырь.

— Вызовите капитана Городца!

Пока бежал, всё хорошенько обдумал, но только теперь осознал, сколь жалко и нелепо прозвучало требование поднять посреди ночи с постели капитана. Протрезвел, не иначе…

Рядовые хохотнули, начальник караула тоже не потрудился скрыть скептическую ухмылку.

— Вот прямо капитана, серьёзно?

Я ничего объяснять не стал, только поднял руку и покрутил ладонью, полностью оттереть кровь с которой так и не сумел. Сержант враз стал собранным и серьёзным, вытянул меня в круг света, отбрасываемого фонарём, окинул цепким взглядом.

— Ну смотри, курсант, не та сегодня ночь, чтобы шутки шутить, — предупредил он.

Ничего отвечать я не стал, а один из бойцов вдруг негромко сказал:

— Едут.

Я оглянулся и увидел фары катившего на выезд автомобиля. Шлагбаум моментально ушёл вверх, но сержант вышел на середину дороги и поднял руку, призывая водителя остановиться. Легковой вездеход со сложенной по случаю хорошей погоды крышей резко затормозил, и послышался раздражённый рык:

— Ну что ещё?!

Начальник караула рысцой приблизился, что-то сказал и указал на меня, а следом махнул рукой, требуя подойти. Я подбежал.

— Что у тебя? — потребовал объяснений капитан Городец, чья скуластая физиономия казалась ещё раздражённей обычного, а припухшие глаза и вовсе превратились в две злобные щелочки. — Только в двух словах, нет времени!

Я уложился в одно. Просто связал выезд среди ночи с несостоявшимся покушением на студентов и сказал:

— Броневик.

Капитан глянул резко и остро, ничуть не сонно, и скомандовал:

— В машину!

А стоило только мне выполнить распоряжение, автомобиль сдал назад и отъехал в сторону, освободив проезд.

— Рассказывай! — потребовал Городец.

Я без утайки вывалил на собеседника приключившуюся со мной историю, а капитан не стал ничего спрашивать и уточнять, лишь забрал нож и взмахом руки подозвал сержанта.

— Курсанта в допросную. И предупреди своих, чтоб никому о нём ни полслова. — Потом буркнул мне: — Шевелись!

Ну, я и пошёл, а уже с крыльца комендатуры, увидел, как от автохозяйства на выезд промчались сразу три броневика и мотоцикл, на люльке которого был установлен не ручной пулемёт, а куда более солидное на вид оружие. Что-то сейчас будет…

В допросной успел даже вздремнуть. Не сразу уснул, конечно, как уселся на привычное место, сначала помаялся какое-то время, но не очень долго. Сначала отпустило нервное напряжение, потом сморила усталость.