– Вы думаете, что вам позволят рассказать обо всем новостным агентствам?

– Попробуйте остановить меня!

Мех-уборщик промолчал. Ингрей отвернулась и посмотрела на двери лария, все еще запертые. Тишина. Ингрей хотелось закрыть глаза, но у нее кружилась голова, и она боялась, что упадет. Начала считать вдохи и выдохи. Если это сработало в скафандре, то и сейчас должно помочь не запаниковать. Минут через пять после того, как Ингрей отключила все средства связи с системой Хвай и перестала проверять время, мех-уборщик сказал:

– Обер-капитан хочет, чтобы вы знали, что она снимает с себя всякую ответственность, если с вами что-то случится, мисс.

– Конечно, – ответила Ингрей, не отводя взгляда от дверей лария.

– И если вам удастся выжить, то вы встретитесь с ней в суде.

В суде. Ну конечно. Она же мешает выполнению спасательной операции, которую проводят силы обороны системы. Все это неважно. Главное – попасть в ларий. Вывести Нетано и детей. И стащить раритеты, если повезет.

– Буду ждать с нетерпением, – проговорила она не слишком уверенно.

Она ждала, что еще предпримет мех-уборщик. Постарается переубедить или станет воздействовать на нее физически? Мех просто стоял, а спустя несколько минут развернулся и удалился.

Воцарилась тишина. Ингрей осталась совсем одна. «Я не могу пойти с тобой, – сказал Тик. – Твоя жизнь окажется в большей опасности, если они заметят мое присутствие. Мне придется пробираться внутрь другим путем». Возможно, именно этим он сейчас и занимается.

Трясущиеся ноги устали, и немного погодя Ингрей осторожно села на пол. А что, если омкемцы не приняли ее предложения? Что, если все это ничего не даст?

Неважно. Ну и пусть она сидит тут испуганная и чувствует себя круглой дурой. По крайней мере, шпильки из прически не выпадают, уже что-то. Хотя, конечно, это же паук-мех их воткнул, когда они обсуждали наскоро состряпанный план действий. Она поддалась искушению и, моргнув, посмотрела на часы. Миновало уже два часа с тех пор, как она сюда пришла. Она моргнула еще раз: какой смысл смотреть, как бегут секунды?

Щелкнул замок, и широкая дверь лария приоткрылась, оттуда послышался голос, говорящий по-йиирски с сильным акцентом:

– Мы согласны на обмен. Вам нельзя ничего проносить с собой. Вас обыщут. Встать!

Ингрей осторожно поднялась.

Дверь открылась еще шире, и из нее медленно по одному начали выходить дети в помятых бежевых рубашках и брюках. Все двадцать четыре. Из общественного приюта. Возможно, даже из приюта, расположенного на станции, потому что некоторые шмыгающие, с заплаканными лицами заложники были совсем малышами, и вряд ли их взяли бы в долгое путешествие. Один малыш повернулся и посмотрел на Ингрей. Шмыгнул. Открыл рот, но старший зашипел на него:

– Тихо! Просто иди вперед!

И они шли тихо и торопливо. С мокрыми глазами.

Вереницу детей в форме замыкала Нетано. Даже несмотря на то что она провела в заложниках несколько дней, выглядела она вполне опрятно. Лишь пиджак и брюки немного помялись, но ни один волосок не выбился из туго заплетенных кос. Ингрей хотелось позвать ее, но она подавила крик. Нетано взглянула на нее, словно откликнулась на зов дочери, но лицо ее осталось бесстрастным. Если бы Ингрей была чуть моложе или чувствовала себя чуть более виноватой, то ее бы передернуло от выражения лица матери. Но теперь она уже знала, что Нетано просто умеет скрывать любые сильные чувства, а не только гнев и разочарование.

– Начинаем обмен, – громко и монотонно сказал по- йиирски голос из-за дверей. – Идите вперед. При любых осложнениях вы будете застрелены.

Не оглядываясь, Нетано пошла вперед.

На секунду Ингрей задумалась, почему они отпустили детей прежде, чем убедились, что она в их руках. Но размышлять было некогда, она двинулась навстречу матери.

Вслед за Нетано вышла еще одна вереница детей, более короткая. Все не старше восьми-девяти лет, Ингрей узнала их сине-желтую форму. Конечно, Нетано же встречалась с детьми из округа Арсамол. Ингрей тоже взяли из этого приюта.

Медленно и размеренно они шли навстречу друг другу. Не дойдя нескольких шагов до Нетано, Ингрей, будучи не в силах сдержаться, воскликнула:

– Мама!

Она не заплачет. Ни за что!

– Ингрей, милая, – сказала Нетано, подходя к ней. – Я этого не забуду.

«Я этого не забуду». По спине побежал холодок. То ли от неопределенности слов, то ли потому, что до Ингрей наконец-то дошло, что она делает.

Нетано проследовала дальше. Дети, идущие мимо Ингрей, все как один смотрели на нее, не поворачивая головы и не замедляя шага.

Позади двери лария стоял массивный темно-серый мех с широким квадратным телом, четырьмя суставчатыми ногами и огромной пушкой в одной из трех рук. Ингрей тоже умела скрывать свои чувства. Почти как Нетано. Но она не научилась контролировать мышцы лица так же уверенно, как ее мать. Теперь неважно: ей не придется занимать место матери, она никогда в жизни не станет следующей Нетано. Она всего лишь Ингрей Аскольд, но у нее есть информация, необходимая омкемцам. Ей удалось освободить детей. А еще Нетано, чтобы та смогла назначить себе наследника и передать свое имя. Ингрей поступила так не ради Данака, но надеялась, что с сегодняшнего дня он всю жизнь будет помнить, что обязан сестре очень многим.

Чуть дальше стояли еще два меха. Она прошла мимо раритетов бывшего главного хранителя лария, мимо широченного полотнища, на котором рукой пролокутора Первой ассамблеи был написан устав лария, мимо киоска, в котором за небольшую плату распечатывались входные билеты с номером и датой. Ингрей даже подумала: а не позволит ли ей огромный мех остановиться тут на минутку? Несомненно, сувенир по такому поводу будет дорого стоить. Данак за него хорошо заплатил бы. Хотя, конечно, личный раритет дороже. Она может сама расписаться на билете и попросить омкемцев. Ингрей представила, как громоздкий боевой мех в одной руке держит маленький билет, в другой – кисточку, а в третьей – пушку, и ей пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться. Или чтобы не заплакать, она и сама точно не знала. Она посмотрела по сторонам в поисках паука-меха, но не увидела его. Интересно, Тик где-то поблизости? Вряд ли. Он сказал, что ему придется пробираться другим путем.

Сбоку от киоска лежала куча сине-фиолетовых палочек и коробок. О нет! Это же раздавленные мехи- экскурсоводы. Скорее всего, они были автоматическими, но омкемцы предпочли не рисковать.

– Ингрей Аскольд, идите сюда, – сказал один из ожидающих ее мехов на плохом бантийском.

Она пошла за ним, не оглядываясь и не зная, идет ли следом тот самый мех, что стоял у дверей. Мех привел ее прямо в центральный зал лария, где выставлялись раритеты времен основания Хвай. Раритеты из бумаги и холста и даже глиняные таблички располагались на темнозеленых стенах отдельными группами. Другие экспонаты, которые невозможно было повесить, стояли в стеклянных витринах вдоль стен: чашки, графины для шербета, бусы, даже пара сандалий.