время, что я знала Десмонда, у меня сложился образ высокомерного и язвительного человека, каким он был до нападения ведьмака Хейл. Я могла лишь представить, какие искры летели, когда они с Николасом сталкивались лбами, поскольку сама имела опыт общения с ним.

– Из-за этого вы так и не поладили?

Десмонд усмехнулся.

– Ой, да это ерунда. За последующие несколько лет у нас с ним были стычки посерьезнее. Когда он решил поехать в Америку, стало даже как-то скучно.

Я покачала головой.

– Что-то я сомневаюсь, что там, где ты был, когда-нибудь становилось скучно.

– Это правда, – ответил он, заносчиво пожав плечами.

Он выпил вина, и пару мгновений мы ели в тишине, а потом он сообщил, что слышал о вчерашних беспорядках внизу. После этого мне пришлось в подробностях описывать ему все происшествие с карками.

– Вчера вечером я узнала, что у меня здесь есть кузен. Ты знаешь Криса… Кристиан… эм… черт, я даже не знаю его фамилии.

– Кент. Такая же, как у Тристана, – подсказал он.

– Я думала, фамилия Тристана – Круа, как у Мадлен.

Десмонд слегка нахмурился.

– А, Мадлен. Она меня никогда не интересовала. Не могу представить, как такой хороший человек, как Тристан, мог произвести на свет такого эгоистичного и трудного ребенка. Круа – девичья фамилия ее матери, Мадлен взяла ее, когда уехала отсюда.

– Своим отъездом она причинила Тристану много боли. – Это был не вопрос. Я видела, как боль вспыхивала в глазах Тристана каждый раз, когда он упоминал о ней.

– Мадлен была прекрасным воином, но считала, что, будучи дочерью Тристана, имеет право на особые привилегии и не обязана соблюдать правила, установленные для всех остальных. В конце концов Тристан поставил ее на место, а она сбежала вместо того, чтобы измениться. Слишком она похожа на Елену.

– Ты знал Елену? Тристан рассказал мне о том, что с ней случилось.

В его смехе не было слышно теплоты.

– Тристан помнит Елену с братской любовью, и в его глазах она была избалованной и своевольной, но добродушной. Я помню ее другой. Даже в шестнадцать лет Елена была коварной малюткой, вечно строившей козни и пытавшейся вить веревки из каждого знакомого ей мужчины. К счастью, на меня ее уловки не действовали.

– Почему?

– Она была не в моем вкусе. – Он поднял бокал с привычной ухмылкой. Я чувствовала, что за его словами кроется какая-то история, но он не собирался ею делиться. Я пыталась представить, каким он был до нападения ведьмака Хейл. С его привлекательной внешностью и обаянием, которое я успела мельком заметить, он наверняка был тем еще дамским угодником.

– Ты когда-нибудь влюблялся? – Как только вопрос слетел с моих губ, мне захотелось вернуть свои слова обратно. Он многое пережил, и мне совсем не хотелось напоминать ему о прошлой любви. – Прости. Мне не стоило тебя об этом спрашивать.

Десмонд поставил бокал на стол и посмотрел на него так, будто глядел в прошлое.

– Я был влюблен раз или два в жизни, или же думал, что был влюблен. Это было так давно, что уже сложно понять. А ты? Ты влюблялась?

– Нет. Мне как-то раз нравился парень, но ничего не было. Был еще один, который приглянулся мне несколько месяцев назад, но…

– Он не ответил тебе взаимностью?

Я теребила в руках вилку.

– Мы сходили на свидание, если это можно так назвать, и он хотел все повторить, но тогда я как раз узнала, кто я такая, и подумала, что неправильно начинать отношения с человеком.

Десмонд понимающе кивнул и, к счастью, не стал расспрашивать дальше. Он положил приборы на тарелку.

– Прошу прощения, я забыл попросить десерт. Сам я обычно их не ем.

– Ничего страшного. Я бы все равно вряд ли смогла съесть что-то еще. – Я отодвинула стул и встала. – Может, лучше сыграем?

В его глазах появился знакомый блеск.

– С удовольствием.

Мы подошли к небольшому столику у окна, и я увидела, что на доске, которую я оставила для него в прошлый раз, уже были расставлены фигуры. Мы сели друг напротив друга, не сказав ни слова о новой доске или судьбе прежней. Я еще многого не знала о болезни Десмонда, и, возможно, он даже не помнил, как разгромил библиотеку. Сегодня он отлично себя чувствовал, и мне совсем не хотелось расстраивать его, напоминая о чем-то столь неприятном.

Мы отыграли две партии, и мне стали совершенно ясны три момента. Первый: мне никогда не выиграть у Десмонда в шашки. Второй: чем больше я его узнавала, тем больше радовалась нашей дружбе. И третий: его здоровье улучшилось не так сильно, как я думала. Спустя несколько часов, проведенных вместе, у него начали проявляться признаки напряжения. Глаза заблестели слишком ярко, и, хотя он продолжал улыбаться, ему не удалось скрыть дрожь в руках, когда он потянулся за своими шашками. Я осознала, сколько сил ему, должно быть, стоило так долго скрывать не проходящую боль и внутреннее смятение. Он предпочел остаться здесь, отгородиться от остальных не потому, что не любил людей, а потому, что ему было трудно скрывать свое состояние. Он был гордым человеком, который когда-то слыл великим воином, и ему наверняка было мучительно тяжело выносить слабость своего разума и тела.

У меня не было возможности узнать, помогло ли ему мое исцеление, но я хотела попытаться снова. Проблема заключалась в том, что я не могла просто потянуться и взять его ладонь или прикоснуться к руке, не создав у него при этом неверного впечатления. Меньше всего мне было нужно, чтобы Десмонд подумал, будто я с ним заигрываю. Вот ведь последний человек, которому стоит выражать противоречивые намеки.

– Еще партию?

– Честно говоря, я бы очень хотела еще раз послушать, как ты играешь на фортепиано, если ты хочешь, конечно. – В прошлый раз он так сильно погрузился в музыку, что я смогла незаметно заняться его исцелением. Возможно, у меня получится снова.

Усталость отчасти сошла с его лица.

– Что бы ты хотела послушать?

– Удиви меня.

Он встал и подал мне руку. Я взяла ее, и мы пошли в зал для музицирования. Вместе сели на банкетку, и Десмонд начал играть мрачную композицию, полную драматичных переходов, которые, казалось, отражали его эмоциональное состояние. Я никогда не слышала ее раньше, и она показалась мне слегка депрессивной, но он полностью погрузился в музыку, а значит, я могла приступить к делу.

На этот раз, когда я открылась магии ведьмака Хейл, то уже была готова ощутить холодный приступ тошноты, который меня настиг.