Изредка, лучи прожекторов, проваливались в черноту провалов, зачастую не добивая до противоположного края пустот, выхватывая лишь блестящие в свете тела обитателей пещер. Но один раз, когда появившаяся перед ними каверна оказалась сравнительно мала, то в её глубине вспыхнул золотой ореол, указывая на то на дар Машины, зачем-то оказавшейся здесь, не то на россыпь самородков, не представлявших для вынужденных подводников никакой ценности в данный момент.

Движение вниз продолжалось довольно долго – прошло не менее часа, прежде чем прожектора, бившие вертикально вниз, и до того бессильно растворявшиеся в темноте, начали выхватывать некие неясные образа, медленно принимавшие вид торчащих вверх скал.

То, что оказавшись среди них, из субмарина будет обречена, было ясно без лишних слов и Игорь, прежде хранивший надежду встретить на глубине ровное песчаное дно, усеянное самородками, прикусил губу от досады. Его прежний план был прост и основывался на словах того же старпома. Ведь если он, бывший не самым выдающимся из подводников, сумел найти некую богатую россыпь, то почему остальным, более работящим и удачливым, не последовать его примеру?

А раз так, то ложись на дно, выбрав место, где самородков полно, врубай свет и жди. Воздуха дня на три хватит, и вполне возможно, что остальные моряки, обнаружив исчезновение Косячка, начнут его искать. А зная Зажига, они начнут поиски именно на глубине, спеша не только найти исчезнувшую лодку, но и богатую россыпь, которую тот желал утаить от остальных.

Да, Игорь отдавал себе отчёт, что этот план так себе, но другого у него не было, и он, всё время, пока шёл спуск, подбодрял себя мыслями, что план не плох, и что дворфы, вернувшиеся к своей работе, немедленно ринутся на поиски Косячка, таинственно исчезнувшего в самый разгар веселья.

Но сейчас, видя, как на них надвигаются зубья скал, Игорь прекрасно понимал провал и в этом направлении.

Оставался только один вариант и он, заприметив небольшую пещеру на склоне, толкнул Мордея в плечо:

– Внутрь!

– Глубина тысяча, – вцепившись манипуляторами в удачно подвернувшийся каменный козырёк, он развернулся к Игорю, сдвигая шлем на затылок: – Тысяча, командир! Если там и есть вход в шахты, – он сглотнул, выдавая своё волнение: – То мы… Нам там… Нас…

– Вперёд! – Надвинул шлем ему на глаза Маслов: – Прорвёмся, не впервой. Или – боишься? Так давай я поведу.

– Так сдохнем же! – Увернулся от него Мордей, грудью наваливаясь на пульт: – Игорь! Я понимаю, ты командир, но там нас порвут! Чего ты?!

– Может и не порвут, – толкнул его в спину Маслов: – Вперёд! Уйдём на дно – точно сдохнем. Так что – вперёд!

– Как скажешь, – навалившейся грудью на пульт Мордей заработал рычагами и это было очень своевременно. Пока шёл их диалог, корма лодки, подчиняясь законам физики, пошла вниз, предавая палубе заметный уклон.

– Пошёл! Ну! – Игорь приготовился вновь подтолкнуть рулевого, но тот уже во всю орудовал рычагами, заводя корабль внутрь пещеры.

Перехватываясь клешнями то за выступы стен, то отталкиваясь от обломков, заваливших пол, субмарина медленно, но верно ползла вперёд, зачастую, когда Мордею особенно везло с опорой, даже подскакивая над камнями, едва не ударяясь рубкой о каменный свод.

Так продолжалось минут пять, но Игорю и они показались вечностью, за время которой он успел не один раз приложиться грудью о спинку кресла и чувствительно удариться коленями о металл палубы, когда Мордею удавался особенно высокий прыжок. Что же до остальных, то и Тея, и Мороз, перенесли сопровождавшую все эти манёвры тряску куда как лучше. Им, в отличии от Игоря, просто стоявшего на палубе, удалось прижаться, вернее сказать – вжаться в щели между шпангоутами корпуса, словно нарочно для такой ситуации, отделанными по краям слоями мягкой, пружинящей ткани. А посему единственным неудобством, которое им пришлось испытать, были приступы морской болезни, придавшей лицам пассажиров хорошо заметную взгляду зеленоватость.

Впрочем, до следующей стадии, это недомогание так и не доросло.

Прожектора, бившие прямо по курсу, высветили зеркальную пелену, а ещё через несколько секунд, субмарина, наказав свой случайный экипаж скрежетом и особо сильным толчком, замерла, выставив над водой почти треть носового иллюминатора.

– Прибыли! – Мордей, с явным сожалением стащивший с головы шлем, осторожно поставил его на пульт: – Всё, командир, – развернулся он к Игорю: – Поход – закончен. Жаль, что так быстро.

– Ну, не скажи, – Мороз, выбравшейся из своей щели, принялся разминаться, массируя руки и ноги: – Ещё б минут пять и всё. Вывернуло бы. А так, – помассировал он лицо, сгоняя болезненную зелень: – Вполне жив. Пойдёмте, – тряхнув головой, Мороз ловко вскарабкался по скоб-трапу и глухо выругался, когда сквозь открывшийся люк, на него пролилась скопившаяся там вода.

– Ненавижу! И море, и всё это ваше, – он зло хлопнул ладонью по как-то грустно загудевшему корпусу.

– Не обижайся, – выбравшийся из-за пульта Мордей, погладил шлем: – Ты нам хорошо послужила, если бы не ты, – перехватив взгляд Игоря, он покраснел, втянул голову в плечи поспешил к трапу.

– Спасибо тебе, – Игорь, подойдя к борту, погладил ребро шпангоута: – Спасибо, Косячок, ты…

Сверху послышался вскрик оступившейся на скользком металле Теи и поспешное восклицание Мороза, успевшего её подхватить.

– Спасибо, корабль, – подойдя к трапу, Игорь огляделся по сторонам, и, неожиданно даже для себя, поклонился, коснувшись пальцами палубы: – Отдыхай, ты заслужил покой, друг.

Он хотел было добавить, что был рад знакомству, но некстати подступившая к глазам влага, заставила его дёрнуть головой, сгоняя её прочь.

– Командир? – В люк просунулась голова Мордея: – Ты там скоро? Пошли – Мороз проход нашёл. Уже завал разбирает – помощи просит.

– А сам он никак? – подняв голову Игорь адресовал этот вопрос Мордею, но того в люке уже не было.

– Сам справится, – оглядевшись по сторонам, Игорь принялся карабкаться вверх по трапу, спеша стереть из памяти ощущения, словно прощается не с бездушным железом, а другом, в нужный момент, протянувшим ему руку помощи.

В пещере было влажно и странно пахло. Именно – странно. Здесь не было противной обонянию вони гниющих водорослей, здесь не пахло морской свежестью, нет, запах, ударивший Игорю в нос, был именно странным, не похожим ни на что иное, прежде доводившееся ему обонять. Самым близким сравнением с этим, был запах архивов, в которых ему, на заре карьеры, приходилось проводить дни и ночи напролёт. Но, при всей казавшейся схожести, этот запах был иным. Окутывавший его аромат просто кричал о своей древности, или, если так можно было сказать, так пахло бы само Время, хранившее в себе память о тьме и тьме минувших тысячелетий.

– Игорь! – Впереди, в черневшем проёме, появился Мордей, принявшись тотчас размахивать руками, подзывая его к себе: