Вы часто слышите, что люди с зависимостью ищут «новую норму», и это на самом деле так. Все вещества, вызывающие зависимость (включая алкоголь и табак; такие рецептурные средства, как болеутоляющие, транквилизаторы, амфетамины; а также уличные наркотики, например кокаин, крэк и экстази), напрямую воздействуют на центры удовольствия в мозгу, вызывая освобождение дофамина – нейротрансмиттера, связанного с приятными ощущениями. Их постоянное употребление вызывает психологическое и физическое привыкание, поэтому человеку нужно все больше и больше вещества, чтобы добиться того же эффекта. И если он бросит его принимать, то перестанет испытывать удовольствие – следовательно, это ведет к увеличению дозы, то есть к «новой норме». Кроме того, все эти вещества токсичны, и их передозировка практически всегда приводит к смерти. Они поражают печень и другие органы, помогающие выводить из организма токсичные вещества. Длительное употребление может повредить клетки рецепторов дофамина в мозгу, что тормозит получение удовольствия, и на данном этапе мы не знаем, обратим ли этот ущерб{172}. Ранее я уже ссылался на недавнее открытие ученых: новые стволовые клетки в мозгу формируются постоянно, а зависимость тормозит этот процесс{173}. Вывод: зависимость изменяет мозг, и не в лучшую сторону.

Когда у нас появляется настоящая зависимость, то отношения с ее источником становятся главной составляющей жизни, а семья и друзья уходят на второй план. Если они поддерживают нас или смотрят на это сквозь пальцы, нам комфортно. Но если они против, мы стремимся уйти. Окружающие становятся лишь средством достижения цели (могут раздобыть то, что нам нужно, или нет), а не просто близкими людьми. Наше «непроизвольное Я» настраивается на одну идею – владеть наркотиком любой ценой. Мы используем все традиционные защитные механизмы, особенно рационализацию и избирательное внимание, а также избегание, чему наркотики активно способствуют. Защита может выражаться и во временном оцепенении, вызванном удовлетворением нашей поведенческой зависимости, чтобы не осознавать, как последствия пристрастия сказываются на нас и наших близких. Когда мы отдаляемся от людей, наркотик или психологическая защита помогают не беспокоиться об этом. Мы возводим стену отрицания, чтобы не допустить никаких мыслей о том, до каких бедствий дошли. Потеря друзей, любимых, увольнение с работы – все это не имеет никакого отношения к нашему пристрастию. В этом всегда виноваты другие.

Когда жизнь бьет нас достаточно, чтобы начать задумываться о своей зависимости, мы можем пойти к анонимным алкоголикам («АА») или в группу для созависимых. И будем очень удивлены, потому что проблема «бросить пить» покажется такой простой по сравнению со всем остальным: ведь эти люди говорят о гораздо более важных вещах. Мы совершенно не осознаём, что наши убеждения и характер были подорваны этой зависимостью и теперь предстоит их восстанавливать. Нашему «неосознанному Я» нужен новый бренд. В каком-то смысле «АА» и другие 12-шаговые программы – это программы по перерождению. В них достаточно правил, они предлагают структуру и группу поддержки, в которой мы можем сохранять трезвость довольно долго, просто соблюдая эти правила, пока все 12 шагов не попадут в наш мозг и не станут его частью. Создание новых связей в мозгу требует много времени и практики: преодолеть зависимость не так-то просто. Ежедневное следование программе «12 шагов» поможет увидеть себя осознанно и объективно, с некоторой дистанции. А чтобы пережить влечение, вызванное какими-нибудь воспоминаниями или ассоциациями, его надо воспринимать как импульс, приходящий и уходящий, а не как безоговорочную потребность, которую нужно удовлетворить. Мы отказываемся от одного из главных убеждений, управляющих нашей жизнью, и фокусируемся на скромных задачах: прожить нынешний день без зависимости. Если нам это удастся, борьба за контроль ослабевает.

Исследователи в течение семи лет изучали работу десяти тысяч вкладчиков, покупавших и продававших ценные бумаги. Когда мы продаем ценные бумаги, предполагаем, что их цена понизится, а затем покупаем их, когда ждем повышения цены. Продажи у вкладчиков-дольщиков шли лучше, чем у остальных, они получали в среднем 3,3 % годовых, не считая брокерских отчислений при покупках и продажах{174}. Получается, что вкладчики могли бы просто ничего не делать или поехать в Вегас поиграть в очко, в котором хороший игрок теряет не больше 1 %. Даже среди фондов взаимных инвестиций с их мозговыми центрами талантов два из трех ежегодно падают на фоне общей рыночной ситуации. Можно только удивляться, почему такую игру на бирже до сих пор не причислили к азартным играм.

Зависимость подобного рода труднее осознать, так как ее сиюминутные последствия не приносят удовлетворения, как это бывает с большинством наркотиков. Наоборот, она приносит боль. Однако люди способны пристраститься к разнообразным видам саморазрушающих вещей: они могут долго оставаться на плохой работе, сохранять деструктивные отношения, калечить и резать себя, неоправданно рисковать. Есть также и зависимости, которые находятся где-то посередине, они не приносят ни немедленной награды, ни немедленного вреда. Среди таковых табак: никому не удается получить удовольствие от первой сигареты. Есть и другие, например неумеренный шопинг, растраты, зависимость от телевидения и видеоигр, трудоголизм – все это формы поведения, которые можно определить как навязчивости. Пристрастие к азартным играм может приносить мгновенный эффект – боль или радость. Тем не менее все их объединяет общее свойство: они вызывают моментальное возбуждение и выброс дофамина в награду.

Дофамин относится к таким нейротрансмиттерам, как эндорфины, связанные с переживанием удовольствия и возбуждения. По некоторым данным, уровень дофамина в мозгу бывает нормальным, когда мы чувствуем причастность к людям и обществу в целом. Оптимальное содержание дофамина бывает у малышей, окруженных любовью и заботой родителей. Но когда мы ощущаем обособленность, то переживаем дефицит дофамина, который можно восполнить приемом наркотиков или поиском способов возбуждения{175}. Поэтому многие в современном обществе становятся ловцами дофамина.

Дофамин – естественная составляющая системы вознаграждения, которая пока еще недостаточно изучена. Однако мы знаем, что любое исследование, посвященное вознаграждениям, показывает, что они повышают уровень дофамина в мозгу и что некоторые наркотические средства (стимуляторы вроде амфетамина и кокаина) усиливают его эффект{176}. По-видимому, когда мы в безопасности и чувствуем свою причастность к обществу, дофамин становится неотъемлемой частью этих чувств. Новые ощущения и впечатления высвобождают дофамин, поэтому он также оказывается важным компонентом влечений, любознательности и пытливости. Депрессия – следствие низкого уровня дофамина (неудивительно, что депрессия не побуждает стремлений к новым впечатлениям). А когда мы чувствуем себя оторванными от поддержки близких, у нас развивается «навязчивое, вызывающее привыкание поведение, при котором мы стремимся к удовольствию, чтобы получить дофамин»{177}. Поэтому люди, не чувствующие близости со своей семьей, любимыми, друзьями или другими группами поддержки, особенно уязвимы к такого рода зависимости.