– Товарищ полковник, дивизион к бою готов! – доложил на НП старший офицер командиру дивизиона Пятьдесят первого пушечного полка Артиллерии Резерва Главного Командования. Одновременно зазвенел телефон. Это с поста разведки передали первые координаты цели. Цель – батарею немецких стопятидесятимиллиметровых пушек, переданных ими своим финским союзникам и весьма досаждавшую фронтовым артиллеристам, засекли до этого несколько постов артиллерийской разведки и авиаторы. Не помогла финнам ни маскировка, ни лесная местность. Едва телефонист успел передать полученные данные и опустить трубку, как снова зазвенел телефон. Поступил приказ от командующего артиллерией: – Открыть огонь.

– Началось. Значит точно завтра наступление, – констатирует комбат. И начинает диктовать, телефонист тем временем дублирует в трубку телефона:

– По батарее! Гранатой! Взрыватель осколочный! Заряд третий!

– Буссоль сорок – пять ноль ноль!

– Уровень тридцать – ноль один!

– Прицел пятьсот пятьдесят!

– Первому один снаряд!.. Огонь!

На огневой лейтенант Орлов вслушивается в повторяемые телефонистом слова и командует номерами расчета, вслушиваясь в доносящиеся неразборчивые выкрики командиров орудий, сменяющиеся одинокой командой расчету первого орудия.

Не успевает она затихнуть, как «БА-БАХ!» – до широко открывшего рот и прикрывшего уши Евгения долетает звуковая волна выстрела, как будто ударяя огромной пуховой подушкой и гася все остальные звуки. Едва снаряд уносится вдаль и где-то там, за холмами и редколесьем взрывается, как с постов АИР, как в еще с трудом успевшие освободиться от шума уши телефонистов приходят доклады о засечке звука разрыва.

– Правее один-сорок, – кричит полуоглохший офицер, одновременно следя, как у орудия, из которого только что выскочил соломенно-желтый, ослепительный даже на фоне лучей солнца язык пламени, идет необходимая для повторного выстрела работа.

– Откат нормальный! – кричит, докладывая командиру орудия, что тормоза отката сработали штатно, наводчик. Пока люлька и ствол под воздействием накатника возвращаются в первоначальное положение, заряжающие готовят второй снаряд. Лязгает затвор. Наводчики уточняют сбившиеся установки прицела, плавными движениями вращая рукоятки вертикальной и горизонтальной наводки, а заряжающие тем временем уже вталкивают почти сорокавосьмикилограммовую тушку снаряда в ствол. Вслед за ним туда же отправляется картуз с зарядом. Затвор с лязгом закрывается.

– Первое готово! – доклад командира орудия дублирует телефонист, оповещая командный пункт, и тут же передает ответные распоряжения: – Влево один-сорок, прицел пятьсот сорок! Первое – огонь!

Наводчик быстро вносит поправки, тут же раздается команда расчету. – Орудие! – и все повторяется снова. Но теперь, кажется, цель накрыта. Приходит новая команда. Орудия батареи стреляют одно за другим, гарантируя непередаваемые ощущения всем, находящимся на позициях батареи. После второго залпа приходит новая команда:

– Беглый огонь!

Полуоглохшие и вспотевшие артиллеристы уже давно сбросили ватники. Дублирующий команды и контролирующий их исполнение Орлов уже ни о чем не думает, автоматически повторяя раз за разом одни и те же действия. Утро плавно переходит в день, а батарея, делая перерывы на охлаждение стволов, ну и еще два раза на быстрый прием пищи, стреляет и стреляет. Своеобразная артиллерийская прелюдия к наступлению Ленинградского фронта, наступлению, призванному вывести Финляндию из войны.

Пятнадцать часов тяжелые, большие, как чемоданы, снаряды летят и летят на вражеские позиции. Опускается флажок, дергается спусковой шнур, и орудие, вздрогнув, отправляет очередной снаряд далеко-далеко вперед. Там он падает в отведенное ему математической теорией и стараниями наводчика место. Срабатывает взрыватель. Взрыв! Летят в стороны куски земли, обломки орудий или оборонительных сооружений. А стоящее на позиции орудие вновь съедает очередную порцию и выплевывает очередной снаряд. Так раз за разом, все отведенное для стрельбы время. Снаряды рвут землю, превращая бывшую линию обороны в некое подобие лунного пейзажа и расчищая дорогу для будущего наступления. Наконец огонь стихает, и оглушенные, почти потерявшие человеческий облик уцелевшие финские солдаты выбираются из окопов. С нетерпением они ждут, когда же эти русские пойдут в атаку, чтобы расквитаться за все перенесенное. И с удивлением обнаруживают, что атаки все нет и нет. И так до рассвета, пока опять гигантский молот артиллерии не начинает добивать оставшееся целым после первого дня. Но теперь артиллерийская подготовка плавно переходит в артиллерийское наступление…

«Я решил, как только позволит погода, провести наступление «Цитадель» как первое наступление в этом году. Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно быть проведено быстро и с сокрушающей силой. Оно должно дать нам в руки инициативу на весну и лето текущего года. Поэтому все приготовления следует проводить с величайшей тщательностью и энергией…»

Из директивы А. Гитлера от 15/04-1943 г

3 июня 1943 г. Первый Украинский фронт

Под утро Сергей Кокорин внезапно проснулся и заснуть уже не смог. «Похоже, начинается», – подумал он, выходя из блиндажа и забираясь на бруствер траншеи. Действительно, впереди, там, где еще недавно тихо лежала, словно затаившаяся змея, линия фронта, вовсю гремело. Сергей прислушался, потом крикнул вдоль траншеи, подзывая часового. Тот еще не успел ответить, как с неба донесся характерный прерывистый гул немецких самолетов.

– Подъем! Воздух! По щелям! – крикнул Сергей, соскакивая с бруствера. Первые самолеты уже с воем сваливались в пике, когда в щель, прикрывая всем телом хрупкие окуляры стереотрубы, заскочил старший офицер батареи, Иван Болотин. Мгновением позже в нее же свалился, запаленно дыша, разведчик Олег Горошко. Отдышавшись, он достал из кармана кисет и обрывок газеты и попытался свернуть цигарку. Получалось плоховато, близкие разрывы бомб мешали уложить табак. Беззвучно матерясь и роняя крошки на землю, Олег все-таки закрутил цигарку и где-то с третьего раза раскурил. Не успел он сделать и пары затяжек, как бомбежка сменилась звуками воздушного боя.

Выглянув из щели, они увидели, как два советских краснозвездных истребителя, жужжа, нарезают круги вокруг собравшихся в круг и активно отстреливающихся «лаптежников», а еще несколько наших крутят непонятные виражи с «мессерами». Прямо на их глазах один из «мессеров» словил очередь и взорвался в воздухе, потом задымил и с ревом устремился к земле «лаптежник». Остальные, форсируя моторы, со снижением ушли куда-то на запад. Вслед за ними унеслись и наши «ястребки». Наши вернулись быстро, но в гораздо меньшем количестве, причем один самолет дымил и все больше отставал от общего строя.

Чем закончилось дело у летчиков, досмотреть батарейцам не удалось. Подбежавший часовой выкрикнул, что вызывает комдив. Все трое дружно выскочили из щели и побежали – Сергей с Иваном на КП, а Олег – к землянке взвода управления.

Почти два часа батарея вела огонь по все более приближающимся к ее расположению координатам. Затем связь с КП дивизиона прервалась, а грохот впереди резко усилился и так же резко затих. Примерно четверть часа спустя Сергей заметил несколько групп солдат, двигающихся по полю куда-то в сторону. Потом снова налетели самолеты. На этот раз налет был коротким, но зато сразу после него на траншеи окопавшегося перед батареей батальона и на позиции обрушился огневой налет. Били откуда-то из-за недалеких холмиков, похоже, работала самоходная артиллерия гансов.