Очнулся Ершов только в дивизионном медсанбате, спустя почти двенадцать часов после этого боя. И о том, что майор Максимушкин снят с полка, отправлен в штрафбат, а член военного совета вообще исчез в неизвестном направлении, он узнал еще намного позднее. Как и о том, что от его батальона осталось в живых после немецкой контратаки всего двенадцать человек…

8 апреля 1943 г. Москва. Кремль.

Кабинет т. Сталина.

Тов. Сталин

– Таким образом, прекращение наступления союзников в Африке, неудачи в боевых действиях на Тихом океане позволили немцам не опасаться открытия Второго фронта в этом году. Поэтому все имеющиеся резервы они перебрасывают на наш фронт, готовясь к наступлению. Ввиду ограниченности крупных резервов противник вынужден будет весной и в первой половине лета этого года развернуть свои наступательные действия на более узком участке фронта. Видимо, на первом этапе противник, собрав максимум своих сил, в том числе до пятнадцати танковых дивизий, при поддержке большого количества авиации нанесет удар своей северной группировкой в обход черниговско-северской группировки Первого Украинского и Второго Белорусского фронтов с северо-запада и южной группировкой в обход с юго-запада. Переход наших войск в наступление в ближайшие дни с целью упреждения противника считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем его танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьем основную группировку противника.

– Хорошо, товарищ Жуков. Мы поняли ваши доводы и считаем, что они соответствуют действительности. Не так ли, товарищ Василевский?

– Так точно, товарищ Сталин. Генеральный штаб уже разработал план боевых действий на лето-осень этого года в соответствии с этими предположениями.

– Получается, что мы вообще не будем наступать? Не кажется ли вам, что отдавать инициативу в руки противника опасно? Сколько раз немцы прорывали самую подготовленную оборону наших войск? Не стоит ли, наоборот, нанести удар самим и немедленно, пока немцы не подтянули всех резервов? Я думаю, что так будет намного лучше.

– С точкой зрения товарища Ворошилова мы ознакомились. Теперь предлагаю выслушать товарища Антонова.

Не ожидал, не ожидал заместитель начальника Генштаба такого. Но справился быстро, ценю.

– Исходя из анализа имеющихся сведений, предложение товарища… Жукова, – кажется, хотел вначале по званию назвать, но вспомнил, что я предпочитаю фамилии, – является оптимальным. Теряя в темпе операций, мы выигрываем в качестве. Несмотря на то, что в настоящее время инициатива находится в наших руках, целесообразнее первоначально измотать и обескровить врага на заблаговременно подготовленных, плотно занятых войсками оборонительных позициях, истребить максимальное количество танков противника, составляющих его главную ударную силу, а затем немедленно перейти в решительное наступление и полностью осуществить намеченные стратегические планы. К тому же нами, извините, Генеральным штабом запланировано провести наступление на севере.

– Есть мнение, что нам следует рассмотреть планы на лето более подробно. Кто будет докладывать? Товарищ Антонов? Хорошо. Начинайте.

– …По условиям местности и погоды наступление на северном участке фронта может быть начато не ранее начала июня. Первым перейдет в наступление Карельский фронт. Силами 21-й армии при поддержке Северного флота планируется разгромить немецко-фашистскую армейскую группу, освободить город Печенга (Петсамо) и продолжить наступление по норвежской территории с одновременной высадкой морских десантов. Конечным результатом операции намечено освобождение…

– Извините, товарищ Антонов. Товарищ Кузнецов, Северный флот справится с такой задачей?

– Учитывая, что англичане недавно потопили линейный крейсер «Шарнхорст», а «Тирпиц» серьезно поврежден атакой нашей подводной лодки и налетом бомбардировщиков товарища Голованова, нацисты смогут противопоставить нам только легкие силы. К тому же, мы планируем привлечь к участию в боевых действиях английские подводные лодки, базирующиеся на севере. Поэтому я считаю, что флот справится с поставленными задачами, товарищ Сталин.

– Есть мнение, что после окончания доклада товарища Василевского необходимо заслушать товарища Кузнецова подробнее. Есть возражения? Нет? Продолжайте, товарищ Антонов.

– Далее нанесет удар Ленинградский фронт, одновременно на Карельском перешейке и севернее Ладожского озера. Когда финские войска будут скованы на этих участках фронта, в наступление перейдет южный фланг Карельского фронта…Анализируя возможные последствия этих ударов, Генеральный штаб считает, что конечным результатом станет вывод из войны Финляндии. Мы освободим не менее чем полумиллионную группировку войск, которую можно будет использовать для усиления наших войск на направлениях главных ударов, которые намечаются на германо-советском участке фронта. Здесь планируется провести три последовательные операции. Первая из них, с кодовым названием «Довмонт», предполагает переход в наступление в конце мая Прибалтийского фронта…Затем, после начала наступления на Черниговский выступ, в наступление переходит Второй Белорусский фронт…

Тут снова разгорелась бурная полемика. Жуков, поддержанный Молотовым и Борисом Михайловичем, предложил, чтобы наступление в Прибалтике тоже началось после начала наступления немецких войск. Спорили долго, но в результате решили, что так действительно будет лучше. Главное – не спугнуть немцев, заставить их поверить, что у нас все силы и внимание сосредоточены на северном участке фронта. Что мы, так сказать, так хотим захватить Финляндию, «что прямо кушать не можэм». Ну, а потом развернем наступление по всему фронту. Все резервы придется задействовать, но мы должны полностью выйти к границам Союза.

После решения армейских вопросов поговорили об авиации. Сейчас у нас на вооружении три основных типа истребителей – Яковлева Як-7, которые постепенно будут на Як-9 заменяться, Лавочкина и Горбунова ЛаГ-5, которые модернизируются в ЛаГ-5Ф, Микояна и Гуревича МиГ-3УМ, в авиации ПВО. Все они, даже новейшие модели, уступают новейшим немецким самолетам, не говоря уже о самолетах союзников. Поликарпов же свой И-185 наконец-то довел до ума. И мотор М-71 тоже довели. Вот и решаем, стоит ли его в серию пускать или отдать завод Лавочкину. Нарком уверяет, что дальность истребителя до сих пор точно не определена и необходимо провести еще одни испытания. Но я подстраховался, и теперь у меня на столе лежит не только письмо Поликарпова, почему-то дошедшее до меня только благодаря усилиям Лаврентия, но и добытые Берией же копии отчетов фронтовых испытаний. Зачитываю их и предлагаю прения по самолету закончить, уже выпущенные машины передать в истребительные полки особого назначения, для вооружения асов. Решение проходит единогласно, но тут слово просит Громадин. Не понимаю, для чего, но даю ему высказаться. Оказывается, он просит часть самолетов передать в ПВО. Смешанные полки? Вроде бы опыт начала войны показал, что они неэффективны? Но раз он заверяет, попробуем, согласимся с его предложением. А с Шахуриным надо что-то решать. Иначе «авиационное дело» уже во время войны придется начинать. Вон как на него Лаврентий поглядывает. Вроде незаметно, а я вижу. Взгляд как у рыбака, поймавшего большую рыбину и теперь прикидывающего, как ее вытащить из воды… Надо будет с ними по очереди поговорить тет-а-тет. Шахурина слегка простимулировать на более качественную работу, а Лаврентию указать, чтоб не гнал расследование. Таких коней на переправе не меняют. Впрочем, надо присмотреться к перспективным кадрам. Может быть, и поменяем лошадей, вопреки пословице.