Как следствие мартовского переворота явились большие перемены в командном составе флота. Командир минной дивизии Балтийского флота контр-адмирал М.А. Кедров был назначен товарищем морского министра. Его место занял капитан 1-го ранга А.В. Развозов, один из самых выдающихся офицеров флота того периода. Ему удавалось еще сдерживать разложение экипажей кораблей, благодаря поразительной энергии, твердой воле и удивительному умению говорить с командами. Подчиняя своему влиянию лучших матросов, он тем самым заставлял их влиять уже на остальных.

В июле распоряжением Временного правительства был смещен с должности командующего Балтийским флотом адмирал Максимов. Его сменил контр-адмирал Д.Н. Вердеревский. Однако его командование длилось весьма недолго: после конфликта с Временным правительством адмирал был вызван в Петроград и там арестован. На его место заступил вице-адмирал А.В. Развозов.

Общая разруха, постигшая флот после переворота, неизбежно отразилась и на боевых делах. В летний период погибли три новые подлодки – «Барс», «Львица» и «АГ-14». В конце августа по небрежности своего командира выскочил на мель миноносец «Стройный». Этот командир, выбранный матросами, явился удивительно ярким выразителем пресловутого «выборного начала».

Согласно распоряжению командующего Балтийским флотом, главное командование над всеми силами в Рижском заливе принял на себя вице-адмирал М.К. Бахирев. Михаил Коронатович Бахирев был моряк до мозга костей. Этот адмирал стоит того, чтобы мы о нем снова вспомнили. Всю свою службу он провел в беспрерывных плаваниях. Для него море и флот были сутью жизни, все его интересы сосредоточились только на них. Но он был не только моряк, но и военачальник Божией милостью, что блестяще доказал еще в Русско-японскую войну, будучи командиром миноносца «Смелый», который под его командованием проявлял чудеса храбрости и отваги. Первая мировая война застала М.К. Вяхирева в должности командира крейсера «Рюрик». Блестящие военные дарования быстро выдвинули его в начальники бригады крейсеров, потом – бригады дредноутов и, наконец, начальники Минной обороны. На флоте Михаила Коронатовича действительно любили и относились к нему с глубочайшим уважением. На вид суровый, молчаливый, он в кругу офицерской семьи был просто почитаемый и обаятельный соплаватель. Всегда спокойный, выдержанный, в минуты опасности никогда не теряющийся и безупречно храбрый офицер. Был награжден 13-ю орденами. При такой своей храбрости, прежде чем послать в опасность корабли, долго взвешивал и обдумывал, как бы подвергнуть их меньшему риску, и потом все время болел душой, пока они ни вернутся обратно.

Адмирал не любил слов, он признавал только дело. Катастрофа февральского переворота на него подействовала удручающим образом. Он хотел от всего сразу же совершенно отстраниться, но тяжелое положение, в которое попала Россия после революции, заставило его, верного сына своей Родины, еще остаться на некоторое время, пока не кончится война. Он привел к достойному финалу русский Балтийский флот, доблестно выведя его навстречу сильнейшему врагу, во время боя в Моонзунде.

Потом же, когда война закончилась, он не счел возможным больше оставаться на службе, вышел в отставку. Точнее, в январе 1918 года он был уволен в отставку без права на получение пенсии. Но в начале августа 1918 года был арестован, освобожден только 13 марта 1919 года. Однако 17 ноября 1919 года снова был арестован по обвинению в сотрудничестве с Юденичем. 9 января 1920 года Коллегия ВЧК постановила: «Бахирева Михаила… расстрелять, приговор привести в исполнение по особому постановлению Президиума ВЧК, оставив Бахирева в качестве заложника на случай террористических актов со стороны агентов белогвардейцев». 16 января Михаила Коронатовича Бахирева расстреляли.

Политики адмирал терпеть не мог. Он просто честно любил Россию, любил всей силой своей самобытной, гордой души, мучился и страдал за нее. Вся красота души М.К. Бахирева сказалась в его словах во время допроса: «Никакой партии я не сочувствую, но люблю Россию», и в ответе на смертный приговор: «Ну что же, над телом вы вольны, но духа моего вы не убьете». Он был представителем старых морских традиций и был очень популярен во флоте.

Обострение отношений между офицерами и матросами

Обострению этих отношений способствовали революционные изменения и новые правила организации и жизни военно-морского флота. Первой большой реформой после переворота февраля 1917 года в организации флота явилось образование судовых комитетов. Возникли они самочинно, но почти немедленно были узаконены Временным правительством, которое приказало, чтобы выборы были произведены на всех кораблях. Получилось так, что этот выборный орган встал между командным составом и матросами. По идее он должен был ведать только вопросами внутренней жизни команды: распределением на работы, питанием, сходом на берег и наказаниями. Однако вскоре комитеты стали вмешиваться во все решительно распоряжения по кораблю. Несмотря на военное время, они созывали общие собрания команды для обсуждения приказа о выходе в море, выносили порицания и выговоры всем офицерам, не исключая и командира. Попутно решался и какой-либо политический вопрос государственного значения. Резолюции публиковались обыкновенно в одном из демократических органов. Бывало, например, что судовой комитет от имени команды какого-нибудь сторожевого судна «Куница», состоявшей всего из двадцати человек, требовал немедленного заключения мира «без аннексий и контрибуций», передачи всей власти Советам или еще чего-нибудь в том же роде, причем заявлял, что готов с оружием в руках поддержать эти требования.

Чем дальше шло углубление революции, тем больше комитеты забирали в свои руки власть. Главным образом они старались «показать свои права» командному составу, авторитет которого благодаря этому падал с каждым днем. Среди матросов комитеты, за редким исключением, пользовались большим влиянием. Но и тут все шло гладко только до тех пор, пока их распоряжения не шли вразрез с желаниями команды. Едва лишь выносились неприятные постановления, вроде ограничения съезда на берег или увольнения в отпуск, требования исполнения некоторых обязанностей, наложения наказаний и так далее, как сейчас же шел ропот и начинались требования о переизбрании комитета.

В первое время в судовые комитеты выбирались наиболее активные матросы, особенно проявившие себя во время февральского переворота. Вскоре, однако, ввиду возникновения всевозможных революционных организаций – комиссий, съездов и тому подобных, требовавших ежедневно все новых и новых представителей от кораблей, все они убыли в эти новые организации. На кораблях же остался хотя и более спокойный элемент, но совсем неумелый, который не мог сам разобраться в возникающих вопросах. Он слепо действовал по указаниям центральной инстанции, которая сосредоточивалась сначала в местных Советах депутатов, а потом в Центральном комитете Балтийского флота. Бывали случаи, что в состав комитета выбирались и офицеры, которые пользовались любовью команды; тогда, если они были энергичны, им легко удавалось руководить комитетом и проводить в нем любое решение. Впрочем, они держались там недолго и забаллотировывались при следующих же выборах. Упорная агитация достигала своей цели. Чем дальше шло время, тем реже становились случаи выбора офицеров; комитеты уже состояли исключительно из матросов.