Мой новый врач оказался очень добрым и заверил меня, что в ревматоидном артрите нет ничего страшного и что он больше не является смертным приговором, как это было раньше, – после этого у меня резко участилось дыхание, ведь врач только что произнес при мне слова «смертный приговор», так что его медсестре пришлось помочь мне зажать голову между коленями и начать глубоко дышать. Затем он добавил, что лекарства от этой болезни нет, но зато есть множество экспериментальных способов лечения, которые мы можем «попробовать». На этих словах я отключилась, хотя, наверное, не столько из-за новости о неизлечимости моей болезни, сколько от того, что я вечно теряю сознание, когда вижу людей в белых халатах. Я падала в обморок, когда мы в школе ездили на экскурсию в клинику, падала в обморок на приеме у окулистов, у гинекологов, а однажды потеряла сознание у ветеринара и упала на своего кота (последний случай был особенно неприятным, поскольку, придя в себя, я увидела вокруг много собак и склонившихся надо мной незнакомцев; блузку на мне полностью расстегнули фельдшеры, чтобы послушать сердце, а мой кот спрятался под креслом, откуда недовольно на меня поглядывал). Когда я пришла в кабинет к своему новому врачу, он попросил меня прилечь и объяснил, что поводов для паники нет, и хотя достоверно о причине болезни ничего не известно, многие склоняются к версии о ее врожденной природе. Я слушала только вполуха, потому что была слишком сосредоточена на том, чтобы сдержать рвотные позывы, так что я подняла на врача выпученные глаза и переспросила:

– Простите, какие уроды?

– Эм… что? – сказал врач.

– Вы только что сказали, что артрит бывает только у врожденных уродов.

– Да нет, – засмеялся он. – Врожденная природа. Ну или, возможно, это наследственное заболевание.

Я с облегчением вздохнула – его ответ хоть немного меня утешил, а то я уже начала представлять себе, как выглядят уроды с артритом. Он заверил меня, что со мной все будет в порядке, но выглядел, если честно, немного встревоженным. Наверное, он впервые слышал нечто подобное от своих пациентов.

Новый врач объяснил, что у меня редкая форма заболевания под названием полиартрит – это означает, что артрит не остается на одном месте, а прыгает по всему телу чуть ли не ежедневно. Я могу проснуться с лодыжкой, распухшей до такой степени, что будет казаться, будто я надела чулок и набила его яблоками, а уже на следующий день с лодыжкой все будет в полном порядке, а вот любое движение плечом будет вызывать желание прикончить котенка.

Только вот это уже не кино про улицу Вязов – это моя жизнь. Кроме того, тут нет Джонни Деппа. Да, полное дерьмище.

Врач оказался прав насчет множества вариантов лечения, но я с разочарованием узнала, что ни один из них не подразумевает назначенного врачом сегвея или обезьян-помощников, которые бы открывали банки с соленьями. Вместо этого мне просто дали лекарство, название которого начинается с «мета-» и заканчивается «у тебя выпадут волосы, и ты будешь блевать без остановки, если не будешь ежедневно принимать противоядие», потому что, судя по всему, этот препарат используют еще и для химиотерапии. Любопытно, что одним из многочисленных побочных эффектов лекарства, предназначенного в первую очередь для борьбы с раком, ЯВЛЯЕТСЯ ГРЕБАНЫЙ РАК. Врач объяснил, что лекарство провоцирует рак лишь в исключительно редких случаях, но учитывая то, что мне только что диагностировали одну из редчайших форм и без того редкой болезни, с моей стороны было бы разумно избегать подобного рода лотереи. Он убедил меня, что риск оправдан, и предупредил, чтобы я не паниковала, когда увижу предупреждение на упаковке с препаратом. Он знал, о чем говорит. Там было написано: «Срань господня, МАТЬ ТВОЮ. ДА ТЫ СКОРО СДОХНЕШЬ».[35] Я немного перефразировала, но суть была именно в этом. И еще я прочитала это про себя голосом Сэмюэла Джексона, так что я, конечно, была напугана, но успела и позабавиться.

А самое стремное заключается в том, что НИКТО ДАЖЕ НЕ ЗНАЕТ, КАК ЭТО ЛЕКАРСТВО ПОМОГАЕТ. Они предполагают, что, возможно, оно помогает, потому что подрывает работу иммунной системы и не дает клеткам нормально расти, так что организм начинает атаковать иммунную систему вместо суставов. Ну конечно, кому нужна работоспособная иммунная система, когда у тебя аутоиммунное заболевание, от которого тебе так плохо, что единственный вариант – это принимать лекарство, которое может тебя убить? По сути, это все равно что нарваться на удар ножом в шею, чтобы перестать думать об ушибленном пальце на ноге. Как бы то ни было, лекарство мне помогло, так что я стала его принимать, стараясь не думать о том, что бы со мной было без него.

Я болею артритом уже многие годы, и иногда болезнь отступает, а иногда я прикована к постели, но мне при любом раскладе приходится регулярно сдавать кровь на анализ и делать рентген. Лучшее, что мне может сказать врач по результатам, – это что моя кровь пока не стала ядовитой и что «не наблюдается никаких заметных деформаций».

С горем пополам я преодолела первые пару лет, никогда не теряя надежды в один прекрасный момент услышать, что я излечилась.

– Я не понимаю, – сказала я своему врачу. – Я уже не первый год принимаю кучу всяких лекарств, а мне все равно больно.

– Да, от этого запросто можно отчаяться, – ласково сказал он, – но вам не следует забывать, что у вас дегенеративное заболевание.

– Да, но я надеялась, что к этому моменту мне уже станет лучше.

– Ой, – сказал врач. – Может быть, вы не совсем понимаете, что означает «дегенеративное»?

Замечательно. Мало того, что меня не вылечили, так теперь еще и мой словарный запас ставят под сомнение.

Когда пришли результаты последнего анализа крови, врач сказал, что в моих мучительных болях нет ничего удивительного, так как анализ дал «двойной положительный» результат. Я не совсем понимала, что это значит, – подозреваю, это говорило о том, что мой артрит старается изо всех сил.

Я стала принимать каждый день биодобавки и огромные капсулы с рыбьим жиром, и когда Виктор выразил недовольство по поводу того, что я выбрасываю деньги на ветер, я отвечала ему, что рыбий жир полезен для суставов, потому что рыбы… хорошо скользят, так ведь? Он уставился на меня – мои доводы поставили его в тупик.

– Ну хуже точно не будет, – сказала я. – Я вот никогда не видела рыбы с отекшими лодыжками. Ну… или… хромую.