Хейли, когда мы приезжали в гости к моим родителям, всегда играла с самогонным аппаратом. Еще она каталась во дворе верхом на миниатюрном ослике по кличке Джаспер. А вместе со своими двоюродными братьями и сестрами она забиралась на старые тракторы и древние почтовые кареты и разбрасывала за домом всякий мусор. Дети играли и со смехом изучали чучельную мастерскую моего отца и надевали вместо масок коровьи черепа. Они искали клады по старинным картам, «найденным» моим отцом, и откапывали набитые монетами, всякой бижутерией и наконечниками для стрел деревянные сундуки, которые специально для них закапывал отец. Они бродили по участку, гоняли коз и веселились от души, так что мы с Лизой не могли не согласиться с тем, что их радость стоит того, чтобы время от времени в ее или мою комнату посреди ночи приходили заплутавшие утята.

На следующий день приехал Виктор, чтобы отметить нашу годовщину, только вот я не отмечаю ничего, что связано с этим несчастливым числом, потому что мое ОКР никуда не делось. Я заставила Виктора поклясться, что он будет просто говорить людям: «это наша с ней вторая двенадцатая годовщина», и это была бы прекрасная идея, если бы Виктор серьезно относился к моим фобиям и не желал нам смерти. Так что он снова и снова называл это несчастливое число, а я была такая вся:

– Именно поэтому я и не хотела ничего в этом году отмечать, и если ты не перестанешь произносить это число, я подам на развод, а именно такие вещи и случаются в несчастливый год, так что лучше бы тебе перестать искушать судьбу.

Он удивленно на меня посмотрел и сказал невинным голосом:

– Какое такое число? Ты имеешь в виду __?

И ОН СНОВА НАЗВАЛ ЭТО ЧИСЛО. Тогда я решила, что в этом году непременно отрежу ему одно яичко и тем самым одним махом разберусь со всем накликанным им невезением, и мы все равно останемся женаты, потому что вся неудача истратится на этот преднамеренный несчастный случай с яичком. Виктор заметил, что не бывает «преднамеренных несчастных случаев», и его немного вогнало в ступор то, что от развода я сразу же перешла к членовредительству, но это ведь была уже наша вторая двенадцатая годовщина, так что он должен был бы уже привыкнуть к подобным штукам. К тому же оба яичка даже и не нужны. Лэнс Армстронг прекрасно обходится одним[32]. Кроме того, я ТУТ СПАСАЮ НАШ БРАК, МУДИЛО.

На нашу годовщину мама вызвалась присмотреть за Хейли, а мы с Виктором отправились на летний эстрадный фестиваль, который проводится в Мидленде, штат Техас, ежегодно начиная с сороковых. Тут рекой течет выпивка, а зрители могут кричать героям постановок прямо из зала и освистывать пойманных злодеев. Более того, тут принято покупать тоннами попкорн и бросать его на сцену каждый раз, когда там появляется злобный усач. Рука у меня, к сожалению, слабовата, поэтому кончилось тем, что я обкидала попкорном людей, сидевших прямо перед нами. Они обернулись, а Виктор тайком показал пальцем на тех, кто сидел рядом с нами, как будто виноваты были они, но наши соседи это заметили, и началась целая попкорновая баталия. Тогда Виктор встал на свое кресло, закричал:

– Я ВАС УНИЧТОЖУ, – и купил попкорна на триста баксов.

Мы их, на хрен, уничтожили.

Вечер получился просто идеальный, если не считать того момента, когда Виктор пошел перезарядиться (купить очередную гору попкорна), а меня атаковал мужчина, ну просто вылитый Сэм Эллиотт, и под мое платье попало столько попкорна, что выглядело так, как будто у меня выросло множество отвратительных опухолей. Вам же знакомо чувство, когда в зубах застревает надоедливое зернышко попкорна, но ты стесняешься его вытащить на глазах у незнакомых людей? Вот представьте теперь то же самое, но только сейчас попкорн застрял у вас в слуховом проходе. А под «слуховым проходом» я имею в виду влагалище.

А потом девицы на сцене начали выплясывать канкан, и все хором пели «Глубоко в сердце Техаса» и «Желтая роза Техаса» под аккомпанемент живого оркестра. Потом мужчина на сцене процитировал Сэма Хьюстона:

– Техас может обойтись без Соединенных Штатов, НО СОЕДИНЕННЫМ ШТАТАМ БЕЗ ТЕХАСА НЕ ОБОЙТИСЬ!

И весь гребаный зал в один голос проорал это вместе с ним, а я подумала: «Ну дают. Неудивительно, что вся остальная Америка нас ненавидит».

Когда представление подошло к концу, я посмотрела на пол и увидела там кровавые подтеки, и это меня несколько встревожило, потому что Виктор угрожал положить в свой попкорн камни, чтобы разобраться с передним рядом. К счастью, оказалось, что это просто красный ковер, который местами проглядывает из-под гор попкорна.

Когда мы вышли, я заметила женщину, которая отсиживалась во время представления в уголке. Наверное, когда ей обещали «театральную постановку», она ожидала увидеть нечто другое и поэтому теперь выглядела напуганной и ошарашенной всеобщим непотребным поведением. Она пробормотала своему спутнику, когда они проходили между горами из попкорна:

– Фу… Как же отвратительно так переводить еду. Подумать только, сколько голодающих детей в Африке.

Она была, может, и права, но мне показалось немного оскорбительным намерение накормить голодающих людей попкорном, побывавшим во влагалищах. Я так и представляла себе, как она снисходительно говорит беднякам:

– Вот, возьмите немного влагалищного попкорна. Эта партия пролежала на полу всего час. Он нужен вам больше, чем нам.

Это было бы слишком уж унизительно, и я почти уверена, что даже умирающие с голоду люди стали бы воротить нос от подобных угощений.

– Нет, нет. Нам ничего не надо. Правда. Пожалуйста, хватит с нас вашего влагалищного попкорна.

Кроме того, попкорн был немного несвежий и жирный – я знаю это, потому что съела немного, а потом мне было очень плохо. Виктор сказал, что в этом нет ничего удивительного, потому что я ела попкорн из той же коробки, из которой кидалась им в людей; они бросали его обратно, и он попадал мне в декольте, а я выгребала его оттуда и снова кидала в них, а они опять накидывали мне полное декольте попкорна, и в конце концов часть попкорна непременно попадала обратно в коробку, из которой я его и ела, и я почти уверена, что именно так я и подцепила свиной грипп.