– Но почему, Джулия?

Радужные мечты Джулии вступили в явное противоречие с действительностью.

– Я хочу домой, – сказала она. И грустно улыбнулась.

На улице было пасмурно, солнце спряталось в тучах.

Джулия позвонила в редакцию «Коррьере делла сера». Ее мучило, что она была чересчур резка с Лео и даже не сказала ему «до свидания», выходя из машины.

– Господин Ровелли взял отгул, – услышала она напыщенный голос: человек, снявший трубку, явно был о себе самого высокого мнения.

Что же теперь делать? Ей необходимо сказать Лео, что она его по-прежнему любит, что она вела себя как глупая девчонка, что она уезжает из Милана на неделю, а то и больше.

После долгих колебаний Джулия заставила себя позвонить ему домой и, пока в трубке звучали гудки, попыталась мысленно представить обстановку, в которой Лео – не важно, хорошо или плохо – жил с другой женщиной – разговаривал, садился за обеденный стол, ложился в одну постель.

– Слушаю, – ответил уверенный женский голос. Джулия растерялась: на другом конце провода была сила, был скрепивший брачные узы закон. – Слушаю, – повторила женщина. – Алло!

Инстинкт самосохранения заставил Джулию положить трубку. При этом она, упорная ревнительница честности при любых, даже самых неблагоприятных обстоятельствах, почувствовала себя подростком, позвонившим из озорства в чужую дверь и бросившимся наутек. Нет, хуже: Джулия почувствовала себя автором анонимного письма.

Ее обожгла ревность: одно дело знать, что Лео женат, другое – убедиться в реальном существовании его жены, услышать ее уверенный голос. Пестрый бумажный змей, беззаботно паривший в заоблачных далях ее девичьих фантазий, не выдержал яростной силы внезапного урагана. Ее жизнь всегда была, как катанье на американских горках: то головокружительный спуск, то подъем, от которого захватывает дух, никаких плавных переходов, ни малейшего намека на устойчивое равновесие. Вечно над ней сгущаются тучи, они привычнее, чем солнце в синем небе над ее бедовой головой.

Джулия поднялась в свою комнату, чтобы собраться в дорогу. Она должна была ехать в Модену: истек срок договора на аренду дома, где дедушка жил со своими собаками, и от наследников Убальдо Милковича потребовали срочно освободить эти, с позволения сказать, хоромы.

Кармен поехать не могла – не решалась оставить мужа, который еще не совсем оправился от сердечного приступа. За ужином, на семейном совете, было решено, что моденским домом займется Джулия. У Бенни, как всегда, хватало собственных неотложных дел, Изабелле же, впадавшей в панику по любому поводу, вообще ничего серьезного поручать было нельзя.

– Ничего ценного в доме нет, – напутствовала Джулию мать. – Хотя, – тут же спохватилась она, – твой дед был человеком непредсказуемым. Соберешь скатерти, занавески, постельное белье, он в этих вещах знал толк. Сложишь все в сундук. Ну и, конечно, собери фотографии, охотничьи ружья, хорошенько упакуй фарфоровый сервиз.

– Я помню портретные рамы в стиле модерн, – неожиданно с напускным равнодушием подала голос Изабелла, кроша хлеб в овощное рагу. – Несколько бронзовых и пара серебряных. Я бы от них не отказалась, они бы отлично смотрелись в моей гостиной.

– В нашей они будут смотреться не хуже, – заметила мать, не оставляя ей никаких иллюзий.

С тех пор как Изабелла начала готовиться к свадьбе, все ее мысли были заняты будущим семейным гнездышком, для которого она старалась урвать все, что представляло хоть какую-то ценность.

Джулия думала о Лео. Пусть сестра забирает все, что хочет. Лично ей ничего не надо. В калейдоскопе памяти мелькали подробности сцены в чужой квартире, куда привез ее Лео. Если бы сейчас она могла найти его, поговорить с ним, предупредить, что должна уехать!

Когда зазвонил телефон, Джулия сломя голову бросилась в коридор, схватила трубку, нетерпеливо закричала в нее:

– Алло!

– Как ты смотришь на то, чтобы заняться «Песнью о Роланде»? – Это была Сильвана.

– Сегодня не получится.

– А может, я заскочу? Отец едет в вашу сторону, он бы меня подбросил.

– Я не в форме. Ужасное настроение. Мне в голову ничего не полезет.

– Ну так просто поболтаем, – не отставала Сильвана, от которой не так-то просто было отделаться.

– Поверь, даже болтать нет настроения.

– У меня есть пластинка «Битлз», – почти прошептала в трубку Сильвана, словно признавалась в чем-то постыдном. – Я могу ее захватить. Может, твоя сестра захочет ее послушать. Или брат.

– Ладно, – признав свое поражение, согласилась Джулия, – приезжай… Скоро приедет Сильвана, – сообщила она, вернувшись в гостиную.

– Это та верблюдица с желтыми зубами? – сморщил нос Бенни.

– Какой ты остроумный! – поддела его Изабелла. – Между прочим, эта верблюдица к тебе неравнодушна, я видела, как она на тебя смотрит. Имея такого влиятельного папочку, можно и не быть красавицей: все равно женихи найдутся. Советую тебе не отмахиваться от такой завидной невесты.

– Ты не можешь оставить свои советы при себе? Уши вянут слушать, – огрызнулся Бенни.

Когда приехала Сильвана и в гостиной завели разговор о новой пластинке «Битлз», Джулия тихонько вышла и направилась к матери в кухню.

– В кого ты теперь влюблена? – задала мать неожиданный вопрос, вытирая вымытую тарелку.

– Все-то ты замечаешь, мамочка, – растерялась Джулия.

– У тебя же это написано на лице. С тех пор, когда ты в пятнадцать лет безнадежно влюбилась в того молодого человека, я имею в виду Гермеса Корсини, я всегда знаю настоящую причину твоей рассеянности, грусти, раздражительности. Итак, кто же он?

– На этот раз ничего похожего на Гермеса.

Мать насторожилась:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я люблю взрослого мужчину. – Джулия на мгновение запнулась. – Он женат.

– Женат?

Кармен почувствовала, как под ложечкой у нее похолодело. Она закрыла кран, вытерла руки, горько вздохнула. Она не стала читать проповеди, удержалась от упреков. Ей все труднее было находить общий язык с этой странной, не похожей на нее, непредсказуемой дочерью, для которой не существовало запретов, а жизнь без запретов рано или поздно может привести к катастрофе.

Кармен мысленно перебрала всех, с кем в последнее время общалась Джулия.

– Лео Ровелли, – почти утвердительно сказала она.

– Да, – призналась Джулия.

– Это у тебя серьезно?

– Такими вещами не шутят.

– Постарайся, чтобы об этом не узнал отец.

При слове «отец» Джулия со стыдом подумала, что вспоминает о папиной болезни лишь тогда, когда о ней говорят другие. Теперь она из-за его болезни должна уехать из Милана и не успевает предупредить об этом Лео.