– В Рио, – ответила Марта и наградила его многообещающим взглядом.

Марта поняла, что правильно выбрала направление. Теперь за океаном у нее уже не один, а два поклонника: к сентиментальному латиноамериканскому психоаналитику неожиданно прибавился хирург-весельчак, так что скучать ей не придется – ни днем, ни ночью.

Гермес, как всегда, проснулся сразу и, открыв глаза, почувствовал себя свежим, отдохнувшим, готовым начать новый день. Стрелки на светящемся циферблате показывали без трех минут шесть, и он, не дожидаясь, пока прозвонит будильник, протянул руку и нажал на кнопку. Одним рывком встав с постели, он подошел к окну, отдернул белую муслиновую занавеску и поднял жалюзи. Было еще темно, но восточная часть неба уже начала розоветь.

Черная полоса в его жизни кончилась. Он снова вернулся к любимой работе, жизнь вошла в привычную колею. Первая его мысль была о Джулии. Сегодня у нее последний сеанс радиотерапии. После этого она придет к нему на осмотр, а вечером они отпразднуют ее полное выздоровление. Возможно, он перестраховался и курс облучения был не нужен, но лучше все-таки подстраховаться, теперь он знает наверняка, что опасность миновала.

Вторая мысль была о Теодолинде. Здоровье ее не внушало Гермесу опасений, чего он не мог сказать о ее душевном состоянии.

Эрсилия была уже на своем боевом посту, и Гермес сел за стол, накрытый на двоих, привычным движением потянулся к стакану с только что отжатым апельсиновым соком.

Неожиданно появилась Теа, одетая в костюм для верховой езды, лицо ее было свежим, в глазах светились веселые огоньки.

– Доброе утро, папочка, – бодро сказала она и пододвинула поближе к себе вазу с фруктами.

– Что это ты поднялась в такую рань? – удивился Гермес.

Они теперь жили вместе и неплохо между собой ладили.

– Через десять минут должен заехать Марчелло, – охотно принялась объяснять Теа. – Мы часок покатаемся в манеже, а потом он отвезет меня в школу.

Теа и граф Бельграно опять были вместе, но Гермес не волновался за дочь: Марчелло резко изменил свою жизнь, с алкоголем было покончено раз и навсегда.

– Ну что ж, – сказал Гермес, – тогда увидимся за ужином. Ты не забыла, что сегодня мы вместе ужинаем? И Джулия будет.

– Чудесно.

Зазвонил телефон, и Эрсилия вопросительно посмотрела на Гермеса.

– Узнайте сначала, кто, – отвечая на ее немой вопрос, сказал Гермес.

– Одну минуточку, – сказала служанка в трубку и, закрыв микрофон, прошептала: – Это бригадир Карузо.

– Нет, только не он! – вырвалось у Гермеса, но, пересилив себя, он тут же протянул руку и взял у Эрсилии трубку.

– Простите, профессор, что вынужден беспокоить вас в столь ранний час. Я никогда бы не осмелился, если бы не одно очень грустное обстоятельство…

Гермес похолодел.

– Что еще случилось? – в волнении воскликнул он.

– Речь идет об отце моей жены, профессор.

Гермес с облегчением перевел дух.

– У него раковая опухоль горла, и из местной больницы его направили в вашу для консультации и дальнейшего решения вопроса. Я отвез его туда, а нам дали от ворот поворот. Говорят, очередь, надо ждать.

– Вы правильно сделали, что позвонили мне, – сказал Гермес. – Придя на работу, я все разузнаю и вам позвоню. В любом случае я сделаю для вашего тестя все, что в моих силах.

Положив трубку, Гермес взглянул на часы. Половина восьмого. Джулия, наверно, еще спит. В отличие от Гермеса, она просыпалась с трудом, и будить ее он не решился, хотя ему очень хотелось пожелать ей доброго утра.

В больницу Гермес отправился пешком, ему хотелось подышать воздухом перед трудным рабочим днем – на утро он назначил несколько операций.

Операционную он покинул в час, но ему пришлось задержаться в отделении, чтобы проконсультировать двух коллег, успокоить операционную сестру, которую довел до слез один нервный хирург, и решить вопрос с тестем Карузо.

Войдя, наконец, в свой кабинет, он увидел Джулию, терпеливо дожидавшуюся его с книгой в руке, и смущенно подумал, что ни разу за все утро о ней не вспомнил.

– Прости, что опоздал, – сказал он, целуя ее в лоб.

– Устал? – спросила в ответ Джулия.

– Мне достаточно увидеть тебя, и я могу снова приниматься за работу.

Он осмотрел ее, внимательнейшим образом обследовав каждый сантиметр ее груди, прощупав то место под мышкой, где он убрал лимфатические узлы. Джулия впервые была спокойна и расслабленна, и даже сама прикоснулась к шву, не испытав при этом страха. «Кажется, – подумала она, – я одержала свою первую победу».

– Что скажешь? – спросила она Гермеса, застегивая блузку.

– Все в порядке, – ответил он.

– Все в порядке было уже после операции, однако ты настоял на курсе радиотерапии, – не отступала Джулия.

– Опухоли у тебя нет. Она была локализованная, я ее вырезал вовремя, пока она не пустила своих щупальцев дальше. Радиотерапия дала нам дополнительную гарантию, – терпеливо объяснял Гермес. – В таких случаях, сама понимаешь, лучше лишний раз перестраховаться. Зато теперь я могу сказать тебе не кривя душой: ты здоровая, красивая и чертовски привлекательная женщина. Сейчас я задам тебе один очень важный вопрос, и ты мне на него ответишь со всей прямотой.

– Нет, подожди, сначала я задам тебе свои вопросы, – перебила его Джулия. – Ты говоришь, что сейчас я здорова, а потом? Я могу снова заболеть, разве не так?

Гермес подал ей шубку и нежно задержал руки на ее плечах.

– Джулия, верь мне, я говорю правду, – спокойно сказал он. – Соврать бывает иногда заманчиво, но поддерживать ложь долго невозможно – она рано или поздно откроется. Так вот, я говорю тебе правду: у тебя был рак. Был, но теперь его нет. Ты можешь и должна жить полноценной жизнью. Потом? Кто знает ответ на этот вопрос? Потом мы можем выиграть в лотерею, нас может убить сумасшедший маньяк. Живи, радуйся каждому дню, ведь ты здорова!

Джулия слушала Гермеса, жадно ловя каждое его слово. Пережив за прошедшие месяцы и отчаяние, и чувство безнадежности, она не сдалась и боролась с беспощадным врагом отчаянно и бесстрашно. Правда, которую она услышала сейчас от Гермеса, внушала уверенность в завтрашнем дне.

Она шагнула к нему, обняла, мечтая о том, чтобы все оставшиеся дни и ночи ее жизни он был рядом. И пусть тогда время срывает один за другим листки календаря – его неумолимый бег ее не страшит.