Сесили нахмурилась. Надо быть осторожнее. Не только ее мать, а, похоже, уже все заметили, что между ней и Шейном что-то происходит.

– Ты знаешь?

– Конечно, – улыбнулась Мадди.

– Откуда, как?

Мадди весело рассмеялась:

– Вот что я скажу: когда испытываешь страсть, то видишь ее проявления в другом человеке.

Сесили закусила губу:

– Мадди, я стараюсь держать себя в руках. Я никак не ожидала услышать то, что услышала сейчас. Но у меня свой путь в жизни, и я не собираюсь с него сворачивать.

Да, пора, давно пора уклоняться от ненужного и опасного сближения с Шейном. Она перестала обращать внимание на свое поведение, зато другие, напротив, стали обращать на него свое внимание. Если она не будет впредь вести себя благоразумнее, то причинит боль Шейну, а потом потеряет доверие и разрушит теплые отношения с теми немногими, с кем успела подружиться. Чем больше времени она проводила среди этих людей, тем сильнее чувствовала себя среди них своей.

– Ясно, – отозвалась Мадди, поднимая чашку с чаем. – Я лишь прошу тебя вот о чем: помни, как только мой брат примет твердое решение, он будет готов сделать для тебя все, что в его силах. Если ты выходишь за другого мужчину, так выходи поскорее, чтобы Шейн не наломал дров.

– Хорошо, выйду, – с серьезным видом ответила Сесили, чувствуя, что она немного заигралась. Дурные предчувствия, похоже, начали сбываться.

Мадди улыбнулась, но в ее зеленых, как и у Шейна, глазах, не было и тени веселости, напротив, в ее взгляде проглядывало беспокойство:

– Только помни, что я сказала тебе о Шейне. Он ничего не требует взамен, даже если дает больше, чем получает.

У Сесили перехватило дыхание от волнения:

– Неужели ты так плохо обо мне думаешь?

– Конечно, нет, – отозвалась Мадди и, тут же подойдя к Сесили, ласково обняла ее.

Сесили, еще не привыкшая к подобным проявлениям нежности, сжалась, застыв на месте, но затем, преодолев неловкость, обняла свою невестку, и ей вдруг стало легче.

Ей так хотелось быть своей среди них! Она обрела в них родственные души и ни за что не хотела терять с ними связь, полную удивительной, но такой приятной духовной близости.

Отпустив ее, Мадди улыбнулась:

– Мне лучше кого бы то ни было известно, как обманчива внешность. Не забывай, что я убежала со своей свадьбы и, будучи в бегах, в первую же ночь познакомилась с твоим братом, – Мадди захихикала с довольным видом. – Пусть это не самый блестящий момент в моей жизни, но иногда и такое случается, ничего не поделаешь.

Сесили захотелось поблагодарить Мадди за ее сердечность, но у нее перехватило горло, с щемящей остротой она вдруг поняла, насколько редко она бывает искренней. Она напряглась, подбирая не столько вежливые, сколько такие же непритворные слова, полные теплого участия. И они пришли – такие нужные слова, хотя с языка все равно срывались с трудом, видимо, с непривычки:

– Спасибо тебе. Поверь мне, я не самый черствый человек на свете, но мне точно известно, благодаря кому я стала своей или почти своей среди твоих родных и близких.

Мадди так глубоко сдвинула свои золотисто-каштановые брови, что они образовали латинскую букву «V».

– Но ведь ты член семьи, и я никогда, даже на мгновение, не считала тебя черствой или холодной. Ты постепенно меняешься, становясь более отзывчивой и чуткой, точно так же, как твои мать и брат. Когда-нибудь эта перемена станет очевидной, и все просто обалдеют от удивления. Надеюсь, что со временем так же переменится твое отношение ко мне, я для тебя буду не только женой брата, но и близкой подругой.

– Мне тоже так этого хочется! – призналась Сесили.

В этот миг на кухню вошел Сэм в очень коротких шортах, выставлявших напоказ его мускулистые ноги. Взгляд Сесили скользнул по его фигуре и внезапно остановился. Мальчик, с которым она вместе росла, превратился в красивого мужчину. Загорелый, мускулистый, с широкой грудью и кубиками мышц на животе, светловолосый – проще говоря, тут было на что посмотреть. Сесили заморгала от изумления. Тело у него было великолепное.

– Прошу прощения, девушки, – нарочито медленно произнес он. – Случайно заскочил на минуту.

– Самовлюбленный Нарцисс, – насмешливо заметила Мадди.

Сэм остановился как вкопанный и с лениво-небрежным видом посмотрел на Мадди:

– Я крепко усвоил одно жизненное правило: если ты собираешься играть в баскетбол с чересчур агрессивно настроенными, выпендривающимися парнями, то прежде всего надо постараться обеспечить себе выигрышное положение.

– Ты это о чем? – небрежно обронила Мадди, скривив губы.

Сэм расплылся в широкой, озорной улыбке и не без ехидства произнес:

– Если сообщить Шейну и Митчу, как вы, девушки засматривались на классного парня, то уверен, это испортит им настроение перед игрой.

Она не ослышалась? Неужели Шейн собрался играть в баскетбол?

Сесили вскинула голову и с высокомерным видом сказала:

– Я никогда не засматриваюсь на мужчин. Это не в моих привычках.

Сэм с ленивым видом не спеша перевел взгляд на Сесили:

– Ну, хорошо. В таком случае Шейн мне не поверит.

Сесили сделалось неловко, как будто ее уличили во лжи. С самым равнодушным видом, на какой только была способна, она ответила:

– Как бы там ни было, я не управляю его настроением.

Сэм невозмутимо пожал плечами:

– Посмотрим, посмотрим, так ли это.

Мадди с негодованием накинулась на него:

– Только попробуй, и тогда узнаешь, как опасно нас задевать!

– Спокойнее, леди. Увидимся на площадке. – Сэм осклабился и не спеша удалился.

Сесили обернулась к Мадди:

– Тебе не кажется, что нам бросили своего рода вызов?

– Вот именно.

– И что нам делать?

Мадди рассмеялась:

– Нам ничего не остается, как принять его.

Шейн разговаривал с Митчем, в то время как Сэм и Чарли тоже о чем-то тихо совещались под баскетбольным щитом, стоявшим недалеко от самого края подъездной дорожки.

– Что вы там застряли? – закричал Митч. – Совещаетесь? Нашли время.

Сэм отмахнулся от него рукой:

– Заткнись. Лучше подумай над своим собственным планом игры.

Притворно закатив глаза и приподняв брови, Митч насмешливо спросил Шейна:

– У тебя есть план?

– Конечно, есть, – энергично закивал тот. – Как следует надрать им задницу.

Они в знак согласия стукнули друг друга по плечу.

– Мы готовы, – опять крикнул Митч.