«Субъединица В возбудителя холеры цепляется к поверхности клетки слизистой кишечника; субъединица А отделяется и проникает сквозь мембрану Это катализирует рост аденилатов циклазной активности, что приводит к увеличению уровня циклической АМФ, стимулирующей выход ионов натрия. Градиент концентрации меняет знак, и жидкость начинается двигаться в обратном направлении – в кишечник».

Я смотрел, как сцепляются молекулы, наблюдал за безжалостным статистическим танцем. Это я, каков я есть, – легче мне от этого сознания или тяжелее. Та же физика, которая на протяжении тридцати шести лет поддерживала во мне жизнь, может случайно убить либо не убить меня; и если я не могу принять эту простую очевидную истину, то не имею права объяснять кому-либо мир. Избавление и утешение пусть катятся в задницу. Меня искушали Культы невежества: возможно, я наполовину понял, что ими движет, но что они могут в конечном счете предложить? Отчуждение от реальности. Вселенная как неописуемый ужас, от которого надо открещиваться двумя руками, прятаться за приторными надуманными мистериями, разбавлять всякую истину двоемыслием и волшебными сказками.

В задницу. Мне худо от недостатка честности – не от ее избытка. От обилия мифов о Ч-слове – не их скудости. Жизнь, проведенная в спокойном созерцании истины, подготовила бы меня к теперешнему испытанию лучше, чем постоянное повторение самой соблазнительной лжи.

Я смотрел, как Сизиф схематично разыгрывает худший возможный сценарий. «Если устойчивый к антибиотикам V. cholerae Mexico сумеет преодолеть гематоэнцефалический барьер, иммуносупрессанты смогут подавить жар, однако сами бактериальные токсины, вероятнее всего, вызовут необратимый ущерб».

Мутантные молекулы возбудителя холеры проникали через нейромембраны. Клетки съеживались, словно лопнувшие воздушные шары.

Я по-прежнему боялся смерти; однако истина уже не ранила. Если ТВ сжала меня в кулаке и давит – по крайней мере она доказала, что под ногами у меня твердая почва: окончательный закон, простейшая связь, поддерживающая мир во всей его удивительности.

Я – на самом дне. Когда ты коснулся подошвы мира, основания Вселенной, падать уже некуда.

Я приказал:

– Довольно. Теперь найди что-нибудь взбадривающее.

– Как насчет поэзии битников?

Я улыбнулся:

– Отлично.

Сизиф порылся в библиотеках и пустил авторские старые записи. Гинзберг завывал: «Молох! Молох!» Берроуз скрежещущим голосом читал «Рождество Джанки» – отрезанные руки-ноги в чемодане и безупречный финал.

И лучший из всех, сам Керуак, дикий и мелодичный, накачанный дурью и невинный: «Что, если бы три балбеса существовали на самом деле?»

Косые солнечные лучи касались моей щеки, словно мостик, переброшенный через расстояния, энергию, масштаб, сложность. Это не причина для страха. Не повод для трепета. Это самое обычное из всего, что можно вообразить.

Я был готов к смерти. Я закрыл глаза.

Кто-то уже третий или четвертый раз тряс меня за плечо.

– Проснитесь, пожалуйста.

Мне не оставили выбора. Я разлепил веки.

Незнакомая девушка смотрела на меня серьезными карими глазами. У нее была смуглая кожа и длинные черные волосы. Она говорила с немецким акцентом:

– Выпейте вот это.

Она протягивала мне стаканчик с прозрачной жидкостью.

– Меня сразу вырвет. Вам не сказали?

– Этим не вырвет.

Мне было все равно, рвота давно стала для меня естественна, как дыхание. Я взял стаканчик и вылил содержимое в горло. Пищевод сократился, в нёбо ударило кислятиной – и все.

Я кашлянул.

– Почему мне не дали этого раньше?

– Лекарство только что прибыло.

– Откуда?

– Вам спокойнее будет не знать.

Я сморгнул. В голове немного прояснилось.

– Прибыло? Что это за лекарство, которого не оказалось в больнице?

– А вы как думаете?

У меня похолодел копчик.

– Я сплю? Или уже умер?

– Акили удалось вывезти образцы вашей крови в… некую страну. Там их проанализировали наши друзья. Вы только что проглотили лекарство от всех стадий бактериологического оружия. Через несколько часов будете на ногах.

Голова раскалывалась. Оружие. В одном предложении мои худшие страхи подтвердились и утихли. Мысли мешались.

– От всех стадий? Какая следующая? Чего я еще не испытал?

– Вам спокойнее не знать.

– Наверное, вы правы, – Я по-прежнему не мог поверить в случившееся, – Почему? Зачем Акили было прилагать столько труда, чтобы меня спасти?

– Надо было узнать точно, чем вас заразили. У Вайолет Мосалы симптомов нет, но это не значит, что она вне опасности. Нам необходимо иметь на острове готовое лекарство для нее.

Я помолчал, переваривая это сообщение. По крайней мере она не сказала: «Нам все равно, Ключевая она Фигура или нет. Мы готовы рисковать жизнью, чтобы спасти любого».

– Так что же было во мне? И почему оно сработало раньше времени?

Молодая антропокосмологичка нахмурилась.

– Мы еще не разобрались во всех подробностях, но одно ясно – разладился часовой механизм. Похоже, бактерии вырабатывали противоречивые сигналы из-за расхождения межклеточных молекулярных часов и поступающих от носителя биохимических указаний. Мелатониновые рецепторы были перегружены… – Она встревоженно смолкла, – Что такое? Почему вы смеетесь?

К утру вторника, когда я вышел из больницы, ко мне вернулись силы и злость. Половина конференции позади, но о ТВ речь уже не шла. Если Сара Найт по неведомым причинам бросила сражаться за Мосалу и сидит, отрезав внешнюю связь, у постели больного Нисиде… значит, мне предстоит распутывать все самому.

В гостинице я подключил кишку, перекачал восемнадцать полицейских снимков Кувале Очевидцу и пометил их «к постоянному поиску в реальном времени».

Затем позвонил Лидии.

– Мне надо дополнительно пять тысяч долларов на исследования: доступ к базам данным, оплату хакеров. Я даже в общем не могу пока рассказать, что происходит. Если через неделю ты скажешь, что история того не стоит, я возмещу расходы из своего кармана.

Мы проспорили минут пятнадцать. Я сочинял на ходу: ронял темные намеки на ПАФКС и надвигающуюся политическую бурю, но ни разу не обмолвился о намеченном переезде Мосалы. Под конец Лидия сдалась. Я сам удивился.

Через программу, которую оставил(а) Кувале, я отправил шифрованное послание: «Нет, я не приметил никого из ваших бандитов. Однако если вы рассчитываете на меня не только как на питательную среду для вибрионов, то расскажете мне все подробности: кто эти люди, кто их нанял, что у вас получилось при анализе оружия… все. Это мое последнее слово. Встретимся через час на том же месте».