огляделась по сторонам в поисках чего-то – практически так же, как в начале спектакля ее героиня по прибытии в порт. Сияние от уличных фонарей собиралось в золотистые заводи у ее ног. Ханчхоль чувствовал глубокое восхищение ее очарованием. Он медленно подтащил повозку к ней, стараясь не подпасть под чары Яшмы.

Храня молчание, Яшма села с его помощью, и он на автомате направился в сторону ее дома. Казалось, что она полностью погружена в размышления, которые не имели ничего общего с Ханчхолем. Это несколько беспокоило его. В те нечастые ночи, когда Яшма, опечаленная и задумчивая, сидела тихо позади, Ханчхолю хотелось узнать, что случилось и как он мог бы исправить положение. В недавнем прошлом Яшма постоянно о чем-то весело судачила с Лилией, прекрасно сознавая, что рикша все слышит, и тем не менее не скупясь на детали о богатых любовниках, которые ухаживали за ними. Однако с того времени, когда Лилия перешла на работу в другой театр, Яшма не произнесла ни слова за всю поездку до дома. Она была заметно подавлена и предпочитала созерцать пролетающие мимо витрины магазинов, из-за стен которых всегда струился джаз, и людей, прохаживающихся под прохладным белым светом луны.

Когда они выехали на бульвар, Яшма прервала безмолвие:

– Ханчхоль, я с вами знакома уже давно, но вы ничего не рассказываете о себе.

У него возникло сильное желание застыть на месте. Он его превозмог и продолжил трусить вперед. Его сердце, впрочем, застучало быстрее вовсе не от бега.

– Даже представить себе не могу, что вас может заинтересовать в моей жизни, – глухо проговорил Ханчхоль, стараясь не выдавать свои чувства и не поворачивая голову назад.

– Все. Абсолютно все. – В его воображении глаза Яшмы светились доброжелательным любопытством. – Например, сколько вам лет.

Когда Ханчхоль сообщил ей, что ему 19 лет от роду, она вздохнула.

– Вы младше меня. Мне уже двадцать. Вы все еще учитесь по вечерам?

– Да, сударыня.

– Уверена, что вы отличник. Я могу оценить ум человека, просто заглянув ему в глаза.

Ханчхоль пытался осмыслить два момента: она видела в нем человека неглупого и она всматривалась ему в глаза. Когда это она успела заглянуть ему в лицо?

– Я следую примеру других людей. И стараюсь в меру моих способностей, – смиренно откликнулся Ханчхоль, хотя на самом деле его учитель – христианин, получивший образование в Хиросиме, – не раз хвалил его за редкостную сообразительность и прекрасную память.

– Не скромничайте, – настойчиво продолжала она. – Уверена, что если бы у вас была возможность посвятить все время учебе, то вы бы уже сдали экзамены и поступили в университет.

Ханчхоль и сам об этом задумывался сотни раз. После оплаты всех расходов по дому он с трудом наскребал деньги на вечерние курсы. В голове не укладывалось, сможет ли он вообще принять участие во вступительных экзаменах, а уж тем более оплатить обучение. Сможет ли он попасть в университет к 25–26 годам? Вопрос оставался открытым. Вместо того чтобы обсуждать свои безнадежные перспективы, он предпочел повернуть тему разговора в обратном направлении.

– Вы тоже умны, – выпалил он. Ханчхоль осознал, что сказал, когда слова уже были произнесены, и сразу понял, что он так считал с самого начала их знакомства.

– Я? – В голосе Яшмы звучало неподдельное удивление. – Почему вы так считаете?

– Заглянул вам в глаза, – полушутливо заметил Ханчхоль и, ободренный, оглянулся через правое плечо, чтобы встретиться с ней взглядом. Яшма смотрела на него во все глаза из-под своей темно-синей шляпки. На губах девушки застыл полумесяц улыбки.

– Никто меня прежде не называл умной, – смущенно пробормотала Яшма, когда он вновь сосредоточился на дороге перед собой.

– Вы всегда говорите правильные вещи. Например, когда вы общаетесь с госпожой Лилией.

– Так вы все время подслушивали наши разговоры? – Она прикинулась возмущенной. Так и продолжали они осторожный, но преисполненный возбуждения разговор, пока не доехали до ее дома. Как и обычно, он подошел помочь ей сойти с повозки, но на этот раз, вместо того чтобы опустить голову, принимая ее руку, он заглянул ей в глаза и улыбнулся. Ни он, ни она не смогли бы точно сказать, кто за кого держался в этот момент. И все же – на почти неуловимое мгновение – они задержались в прикосновении. Было мимолетное, но необъяснимо приятное ощущение, когда они оба поняли, сколь неохотно они прерывают касание. Когда же руки разъединились, их ладоням уже не хватало тепла друг друга. Яшма скрыла замешательство, закопавшись в поисках денег за проезд.

– Вот вам деньги на учебники, – сказала она, с нажимом вкладывая ему в руку свернутые купюры.

– Я не хочу брать у вас деньги, – ответил он, покачав головой и отважно не отводя глаз с ее лица. Ее взгляд устремился чуть поверх его правого уха, будто ее вдруг ослепили пронзительно-белые лучи поднявшегося солнца. Неожиданное проявление застенчивости от прелестной девушки, которая обычно изображала, словно могла подцепить любого мужчину, какого пожелает. Это внезапное смущение показалось ему совершенно неотразимым.

– Если вы не возьмете деньги за поездку, то я больше никогда не сяду в вашу повозку. Буду опасаться, что вы не позволите мне заплатить. Прошу вас, просто возьмите деньги. – Яшма еще более решительно сунула ему купюры в руки, и на этот раз он сдался. Он постоял, пока ее стройная фигурка не скрылась за воротами, и отправился прочь, думая, что все вокруг – автомобили, велосипеды, гомон пьянчуг, свежий ночной воздух, вязкий свет, заливавший темную дорогу, – теперь обрело новые краски. По мере продвижения к дому вопли стихли, и окружающая тишина ощущалась тем сильнее от прорезающего ее невинного, ритмичного напева совки. Никогда прежде зов птицы, несущий весть о приближении весны, не трогал его так глубоко. Казалось, в этом звуке скрывалось все самое сокровенное в жизни.

На следующий день по дороге домой после представления Яшма чинно восседала в повозке и не заводила разговора. Казалось, она вознамерилась прикинуться, словно ничего между ними накануне и не было. Ханчхоль был разочарован, но не в обиде. Как раз, наоборот, подчеркнутое безмолвие девушки явственно свидетельствовало о том, что прошлым вечером произошло нечто особое. Он погрузился в размышления о том, как бы вновь прервать молчание. Издалека послышался знакомый голос совки.

– Слышите, сударыня? – поинтересовался он, переходя на шаг.

– Слышу что? Птицу? – Яшма слегка наклонилась вперед, ближе к нему.

– Да, сударыня. Это совка.

– Я эту песню уже давно слышу, но не знала, какая птица ее исполняет, – призналась Яшма.

– Это такая сова с коричневатыми перышками и большими круглыми глазами. Когда я был мальчишкой,