Ни о письме, ни о походе на юг мы больше не говорили. Все было решено, и Вик понимал, что незачем вновь поднимать эту тему.

* * *

В ту ночь отовсюду приходили зловещие предзнаменования, из дальних и ближних мест. Посреди ночи мне захотелось, так сказать, подышать воздухом. Ведра у нас не было, я тенью выскользнула наружу и присела под кустиком, удачно росшим среди потрескавшихся камней. Сидеть было больно, учитывая все полученные мной синяки.

Там, где находились Балконные Утесы, над скалами и вершинами деревьев мелькали языки пламени. На западе и северо-востоке тоже что-то горело. Это наводило на мысль, что нападение на нас было частью какой-то более крупной операции. Центр города тоже, кажется, был охвачен беспорядками, но кто там с кем воевал, кто побеждал и кто терпел поражение, мне было не видно.

Я уже было собиралась вернуться внутрь, когда обратила внимание на абсолютную тишину той ночи. Сначала решила, что это результат повреждения слуха, но не исключала, что дело было в другом. Встала, застегнула штаны, вскарабкалась на вершину резервуара и стала высматривать любые признаки движения. Меня окружали перекрученные ленты черноты: искривленные ветви мертвых деревьев на склоне над такой же мертвой пустошью у подступов к зданию Компании. Вдали, между деревьями, в тусклом свете переливались бледные обрывки теней – облака над глубокой, почти фиолетовой синью.

Ничего. Ни единого движения. Но я продолжала терпеливо осматриваться. С верхушки нашего «террикона» обзор был прекрасный, так что если кто-нибудь приблизился бы, он обязательно попал бы в мое поле зрения.

Затем, на краю леса, там, где склон плавно понижался, я почувствовала рябь турбулентности, словно при подъеме испарений, едва заметное мельтешение на фоне более светлых участков. Я не была вполне уверена, но мой инстинкт говорил: по склону кто-то бежит сломя голову. Я не могла никого разглядеть, но движение оставалось какое-то время заметно с этого ракурса. Бежать с такой скоростью ты будешь, только спасая свою жизнь.

Я провела воображаемую линию вверх по холму и примерно в двухстах футах позади эта линия пересекла бурную реку. Очень знакомую реку. Целую реку меха с безмолвными перекатами, призрачным мраком, вздымающимся и опадающим, питаемую жаждой крови, воплотившейся в этом безрассудно-радостном беге. По меньшей мере трое последышей гнались за… кем?

Их жертва начала выдыхаться. Водоворот теней замер, как бы в раздумье, затем быстро развернулся и устремился к югу. Мерцание на фоне деревьев определенно было знакомым.

Вскоре все прекратилось, остались только те приметы, в которых я не могла найти смысл, так что вернулась внутрь конуса.

К моему удивлению, Вик был на ногах и ждал меня, будто не ложился. Отсветы колодезной воды покрывали его тело голубыми, электрическими бликами.

– Последыши, – доложила я.

Он кивнул.

Я не стала говорить, что гнались они, скорее всего, за Морокуньей, как и мы, бежавшей на юг. Я чувствовала, что даже вне Балконных Утесов эта новость может плохо на него повлиять, а это, в свою очередь, плохо повлияет для нас обоих.

Пока мы торопливо собирались, он сказал:

– Ты должна решить, кем будешь потом. Не все ж тебе оставаться мусорщицей.

– Когда – «потом»? – поинтересовалась я.

Но Вик так и не объяснил.

Итак, мы направились на юг, вообразив, что Компания – наше единственное спасение. Этим мы ничем не отличались от тех, кто поклонялся Морду, разве что ритуалы и слова молитв были различными. Вик толковал о том, что ему известно о неком тайном входе, расположенном рядом с двумя отстойниками, примыкающими к зданию Компании. Уверял меня, что Морд по уши занят на севере, а руины уже чуть ли не до нитки обобраны мусорщиками, и теперь там никого нет. Я подшучивала над ним, хотя кроме этого жалкого подобия плана других идей у нас не имелось.

– Тебе известно, как пройти на нижние уровни?

– Да. Морд мне рассказал. Когда еще был человеком.

– Не устарели ли твои сведения?

– Там ничего не меняется.

Да ну? В его голосе звучала магическая квинтэссенция надежды, и я была не в состоянии отделить факты от вымысла, правду от его самовнушения.

Глубокой, глухой ночью мы пробирались безлюдными землями, лежащими между городом и зданием Компании, сразу за мертвым лесом. Компания давным-давно засеяла это пространство биотехами, а долгое забвение погрузило ловушки глубоко под землю. Оставалось надеяться, что нам повезет и мы не напоремся ни на одну живую мину. Теперь эта буферная зона выглядела безжизненной, если не считать мест, куда жизнь, сомнительная и опасная, проникла вновь. Своего рода илистых отмелей без ила, где под потрескавшейся соляной коркой пучились остатки фундаментов давно разрушенных домов, испуская миазмы древних грязевых отложений. Если вам хватало ума, вы никогда не пытались пить воду из водоемов, образованных этими стоками, маслянистую, густую эссенцию того, что некогда было живым, собирающуюся в спонтанно возникших каналах.

Тем не менее ночью здесь было безопаснее, тем более что земля слабо светилась от остаточного присутствия каких-то микроорганизмов. Днем здесь было жарко, мерзко и любой хищник мог углядеть вас за много миль, если, конечно, на вас не было камуфляжа Морокуньи. Цементные фундаменты скрывались под завалами поломанных, бесполезных вещей, там не было ни ориентиров, ни примет, и даже стервятники редко залетали в эти гиблые места. Кисло воняло грязью и химикатами, и когда ветер менялся, нам приходилось затыкать носы и рты.

Далеко впереди в наш разбитый бинокль можно было разглядеть лопнувшее яйцо здания Компании, сверху, должно быть, казавшееся плоским белым овалом, по которому расползлись трещины, с тех пор как Морд выгрызал его «желток». Но, как и предрекал Вик, стены уверенно уходили вниз, в глубину подземных уровней, избежавших разрушения.

На юго-востоке виднелись прижавшиеся к зданию, широкие, подтекающие пруды, если не озера, где до сих пор гнили умершие или неудачные тела ошибочных проектов Компании, трупы тех, кто сбежал, и тех, кто думал, что сбежал. Когда-то и я думала, что сбежала, но теперь я возвращалась.

Во время перехода по пустоши мы то и дело ловили намеки происходящей схватки. В первый час до нас доносились звуки погони, когда погас солнечный свет и на нас опустился обжигающе-кровавый, в золотых разводах закат, сопровождаемый жарким ветром, в отдалении показались двое последышей.

К тому времени мы уже вышли на пустошь и чувствовали себя выставленными напоказ. Метнулись за кучу гравия, здорово приложившись о твердую землю, и стали следить за последышами в бинокль. Мне казалось, что камешки подо мной ворочаются, пытаясь прогрызть мне брюхо. Было очень больно, и я понимала, что вскоре вынуждена буду встать, хотя бы для того, чтобы отползти, если разуму удастся победить тело.

Последыши, словно солдаты, сидели на корточках в замаскированных окопах. Солнечные лучи иссякли красным потускневшим золотом, растворяясь в жаркой сизой дымке, и мы подумали, что они, должно быть, тоже нас заметили, сгорбленно топавших по пустоши, различили наши силуэты в чередовании света и теней.