– Вы так считаете, шеф? – не поверил Саид.

– Конечно, видишь, как к тебе ластится?

Блин нетерпеливо подпрыгнул, будто подтверждая слова Максима.

– Не-е, – повел головой Саид и бесшумно отступил на шажок назад. – Не хочу.

Вдруг носик у бывшей лампы зашевелился, будто живой. Его движения сильно смахивали на неловкие подергивания хобота у маленького слоненка. «Хобот» долго кривился и извивался, сворачивался в спираль, распрямлялся вновь и складывался вдоль и поперек. Максима, наблюдавшего за метаморфозами носика, вновь взяло сомнение, правильно ли он поступил, раздолбав лампу? Ведь кому понравится, когда твой любимый дом превращают в лепешку, а уж если вместе с тобой… К тому же следовало учитывать, чей это дом. В смысле, был. А, судя по тому, как хозяин лампы или, вернее, блина, с легкостью гнул и мял бронзу, причем не выходя наружу, он мало смахивал на маленького славного и очень забавного белого крысенка, каких любят заводить себе сентиментальные барышни.

Расплющенный носик лампы-блина внезапно разжался с глухим хлопком, и из него повалил сизый дымок, сначала как-то неуверенно, а потом все сильнее и сильнее.

Впечатлительный Саид вновь хлопнулся в обморок там, где стоял.

Ахмед застыл в витрине невозмутимой статуей Будды, лишь стекла тихонько позвякивали, выдавая его испуг.

Ала ад-Дин, как человек, который ничего плохого в жизни не сделал, спокойно, но с изрядной долей любопытства взирал на сгущающееся над полом облако дыма, по которому то и дело пробегали разряды молний.

Максим, кряхтя, оторвал от пола кувалду, но потом решил, что от нее слишком мало проку и опять опустил на пол.

Между тем величественное грозовое облако отрастило себе смерчевидный хвостик, две руки, выдавило вверх голову, на которой затрепетали, задымились два остроконечных уха, и джинн распахнул глаза – два черных бездонных провала.

– Смертный, что ты натворил? – громыхнуло облако звучным басом, от которого задрожали стекла витрин и Ахмед (в смысле, еще сильнее), а у Максима волосы зашевелились на голове, но он постарался сохранить внешне невозмутимый вид.

– А можно не так громко? – поморщился он, опираясь на кувалду.

– Что-о?! – удивился джинн. – Да знаешь ли ты, червяк, кто я такой?

– Знаю, и незачем так орать. Посмотри, что ты натворил, – повел рукой Максим. – Один в полной отключке, а второй ни жив ни мертв. Про Ала ад-Дина я вообще молчу.

– Но…

– И сделай глаза попроще. Мне нравятся фиалковые, если что. Как у твоего подшефного Каззана.

– Ты… – негодующе начал распухать джинн.

– Да, ты прав, это я раздолбал твой уютный домик. Дом, милый дом! У меня тоже он когда-то был.

– Ты… – замахал мускулистыми лапищами джинн, загребая ими воздух.

– Виноват, прости, дяденька, засранца, больше не буду.

– Ты… – глаза у джинна и вправду внезапно стали фиалковыми.

– Слышь, мужик, ну я же извинился. Замяли базар, сменили тему, – предложил Максим, преданно глядя джинну в огромные лучистые глаза-блюдца.

– Ты, смертный… – наконец смог продолжить начатую фразу джинн.

– Да, увы, – развел руками Максим, – ты прав, но что я могу поделать – все мы смертны.

– Ты… – Джинн начинал медленно косеть. Один его глаз налился пурпуром, а другой стал пронзительно зеленый с переливами.

– Удивительно богатый словарный запас. Слышь, Ахмед?.. Не слышит. Вот что ты с ним будешь делать? – всплеснул руками Максим и, изображая крайнюю неловкость, пару раз легонько хлопнул в ладоши. – Ладно, если тебе больше нечего сказать, то я пошел? – указал Максим на выход.

– Стой, смертный! – пришел в себя джинн.

– Стою, – замер Максим на полушаге. – О, а ты сердитый дядька, как я погляжу! – шутливо погрозил он пальцем джинну.

– Зачем ты это сделал, отвечай?! – навис над ним джинн.

– Как тебе сказать? Честно говоря, я и сам не знаю, – Максим почесал затылок и виноватым взглядом уставился в глаза джинну. – Прозрение, что ли, нашло. В смысле помутнение.

– Не знаешь? Помутнение? – еще больше распух джинн то ли от неподдельного удивления, то ли от подобной наглости. – Ты издеваешься надо мной?!

– И в мыслях не было. А все Каззан, будь он неладен.

– Какой еще казан? – взревел джинн, всплывая к самому потолку пещеры.

– Уф-ф, как я устал. Да не казан, а Каззан, с двумя «з». Возьмет же себе имя, а я мучайся потом.

– Значит, это он тебя надоумил? – как-то уж очень ласково осведомился джинн.

– Ни-ни, – протестующе замахал руками Максим. – Он всего лишь вывел меня из себя: то нельзя, это не так, это не получится, там закрыто. И… вот результат, – указал Максим обеими руками на блин с носиком.

– А при чем здесь моя лампа, смертный?

– Я решил тебя освободить! – выпятил грудь колесом Максим. – Одним махом, так сказать.

– Э-э… не понял, смертный, – честно признался джинн.

– Ну как же: кувалда – бац; лампа – в лепешку; джинн фьюить, – присвистнул Максим, повертев пальцами, – свободен. Все довольны и счастливы, музыка, занавес, литавры, последний аккорд. Кстати, не стоит благодарности.

– Ты – сумасшедший? – догадался джинн.

– Нет, я Максим.

– Махмус? – опять надвинулся на Максима джинн, и его клубящиеся брови взлетели высоко вверх.

– Можно и так. Некоторые при этом еще добавляют Грозный, но я не настаиваю, – скромно добавил он.

– Так это тебя рекомендовал бестолковый проходимец Каззан?

– Знаешь, я не в курсе, кто кого и куда рекомендовал – меня на вашей сходке не было, – но что меня сюда приволокли без моего ведома – это, знаешь ли…

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать: зеваю в накопителе, жду вылета, никого не трогаю, а потом – бац! – и я, как последний нищий оборванец, сижу под стенами какого-то Гулябада.

– Гульканда, – поправил дотошный Ахмед-«невидимка» из своей витрины.

– Один хрен! – отмахнулся Максим. – Это как, по-твоему, называется?

– Я не знаю, смертный, – растерянно похлопал теперь уже желтыми глазами джинн. – Каззан говорил…

– Да, да, знаю: дух Сим-сим рекомендовал, трали-вали, пять рублей украли. А то, что я вообще не из вашей деревни, так оно побоку, да?

– Какой еще деревни? – спросил джинн, у которого уже путались извилины в дымной голове.

– В смысле, не из вашего мира.

– Впервые слышу о том.

– Интересно девки пляшут, – хмыкнул Максим.

– Какие еще девки? – огляделся вокруг джинн в поисках неведомых плясуний.

– Всякие. Ты тему-то не переводи – девок ему приспичило. Отвечай, почему я домой попасть не могу?

– Разве Каззан не сказал тебе? – все еще оглядываясь, спросил джинн.

– Сказал, но разве я сильно смахиваю на того, кто может даровать джиннам свободу?

– Совсем не смахиваешь, – вынужден был признать очевидное джинн, сделав пару кругов вокруг Максима и повнимательнее приглядевшись к нему. –