Войсковой пушкарь заведовал всей войсковой запорожской артиллерией, то есть пушками, мортирами, порохом, дробью, свинцом, ядрами и пулями; кроме того, он выполнял должность смотрителя войсковой тюрьмы, потому что под его надзором находились преступники, ожидавшие суда и временно содержавшиеся при войсковой пушкарне, или осужденные и приговоренные к тюремному заключению; наконец, войсковой пушкарь ежегодно выезжал из Сечи, обыкновенно весной, для приема провианта, свинца и пороха, присылавшегося из Москвы в Сечь. Содержание войсковому пушкарю, как и довбышу, давалось из царского жалованья – «особливая великая плата», как видно из документа 1768 года, три рубля в год. В помощь войсковому пушкарю выбирался войсковой подпушкарь и несколько человек гармашей, или канониров, искусных в стрельбе из пушек и рушниц.

Войсковой толмач исполнял должность войскового переводчика и обязан был знать иностранные языки находившихся в сношении с запорожскими казаками или проезжавших через их землю народов, каковы: поляки, турки, татары, греки, армяне, молдаване и др.; толмач визировал их виды, предъявлял им требования от Запорожского Коша, служил посредником между ними и запорожскими казаками; читал присылавшиеся в Сечь грамоты иностранных государей; как человек, знающий разные языки, войсковой толмач нередко посылался секретно Кошем для разведывания дел на границы запорожских вольностей и даже в неприятельский стан.

Войсковой кантаржей (от турецкого «кантар» – весы, у поляков Kantorzy, Kantorzysta – приказчик, седелец) был хранителем войсковых весов и мер, служивших нормой для весов и мер всех живших в Сечи торговцев и продавцов; имея при себе войсковые весы и меры, кантаржей вместе с этим обязан был собирать доходы в пользу войска с привозимых в Сечь товаров, продуктов, разной бакалеи, водки, вина, и делить их на товарищество, старшину и церковь; таким образом, должность войскового кантаржея можно сравнить с министром государственного имущества какого-нибудь небольшого западноевропейского княжества наших времен; он жил в особом помещении на базарной площади.

Войсковые шафари (от польского szafarź – эконом, ключник, келарь, домоправитель, по малорусскому выговору – шапарь), числом четыре, иногда и больше, с подшафариями, обязаны были собирать доходы в пользу войска, но не в Сечи, а на главных через Днепр, Буг и Самару перевозах – Кодацком, Микитинском, Бугогардовском, Самарском и др., с проезжавших купцов, мелких торговцев и промышленников всякого звания и народностей; они вели приходо-расходные книги, содержали при себе казацкие команды, иногда имели команды пограничных комиссаров и строго следили за порядком при движении грузов через переправы.

Войсковые канцеляристы, разделявшиеся на старших и младших, иначе – собственно канцеляристов и подканцеляристов, писарей и подписариев, составляли, по-видимому, целый штат, доходивший иногда до 20 человек, как можно видеть из документа 1755 года[492], и бывший, конечно, в непосредственном подчинении у войскового писаря.

Войсковые школьные атаманы, числом два – один для школяров старшего, другой для школяров младшего возраста; оба они выбирались и свергались самими же школярами, оба хранили на руках школьную сумму и заботились о продовольствии и жизненных удобствах своего юного и детского товарищества.

К войсковым «служителям» принадлежали еще булавничий, бунчужный и хорунжий; на руках первого находилась булава кошевого, на руках второго – войсковые бунчуки, а на руках третьего – хоругвь, или войсковое знамя, которое он носил на войну; кроме войскового хорунжего были и куренные, 38 человек, по числу куреней в Сечи.

В числе войсковых «служителей» были еще так называемые чауши, то есть посланцы, но об обязанностях и значении их в запорожском войске нам ничего не известно.

Самую низшую степень чинов в ранге запорожского низового войска составляли громадские атаманы, наблюдавшие за порядком и благочинием между запорожским поспольством по паланкам в слободах и зимовниках[493], войсковой табунщик и войсковой скотарь, смотревшие за общественными стадами лошадей и коров войска запорожского, и, наконец, овечьи пастухи, или так называемые чабаны. Последние три, именно табунщик, скотарь и в особенности чабаны, составляли своеобразный тип людей, своей оригинальностью выделявшийся из всех казацких званий запорожского войска. Вот что говорится об этом у Никиты Коржа: «В обычае было у них, что всякий казак, а особливо табунщик, скотарь и чабан, опоясывались ременным поясом и через плечо навешивали гаман кожаный, украшенный разными медными, серебряными и золотыми блестками, пуговицами, в коем гамане носили кресало, кремень и губку (трут) в запас, для всякого случая, а около пояса привязывали швайку и ложечник всенепременно, швайку для починки лошадиной сбруи, а ложечник для сохранения в целости ложки, что почиталось у них за особенную и крайнюю необходимость: то и не казак, кто по обычаю сему не поступает, такого почитали за самого нерадивого и неисправного пастуха. Ибо, например, сказать, когда пастух или чабан вздумает пойти или поехать из своего коша до другого – соседнего коша по надобности и, пришедши туда, если застанет, что пастухи обедают или вечеряют, то говорит им: «Хлиб да сил, паны молодцы!» А они отвечают ему: «Имо, да свій, а ты у порога постій!» «Ни, братци, давайте и мини мисто!» – отвечает гость и вынимает зараз свою ложку из ложечника и садится с ними вместе, и тогда тамошние чабаны похваляют пришедшего гостя и говорят: «От казак догадливый и исправный! Вечеряй, братчику, вечеряй!» – и дают ему место, и приветствуют дружески. Если же который звычая сего не знает, с того смеются и называют олухом. Когда же пастух пришедший или другой какой-либо гость не застанет ни обеда, ни вечери, в какое бы ни было время, то тотчас атаман коша, поздоровкавшись с гостем по обычаю, приказывает кухарю своему варить тетерю, мамалыгу или мылай и, накормивши гостя, спрашивает, зачем пришел»[494].

Непосредственно за сечевой старшиной следовала походная старшина и паланочная; она стояла выше войсковых служителей, но действовала вне Сечи и потому должна быть рассматриваема после них. Походную старшину составляли – полковник, называвшийся иначе сердюком, есаул и писарь; они действовали или в военное время, при сухопутных и морских походах, или в мирное при поимке гайдамаков и харцызов, или разбойников, в особенности же – в передовой страже, выставлявшейся на границах запорожских вольностей; во всех случаях полковник был начальником известной части войска, располагал несколькими отрядами запорожских казаков, непременно с есаулом и писарем[495].

Паланочную старшину («до паланки») составляли – полковник, или сердюк, есаул, писарь, подъесаулий и подписарий, то есть «три пана и три индианка»[496]; оттого у полковников существовала формула подписей на бумаге: «Полковник NN з старшиной»[497]. В паланочную старшину выбирались люди заслуженные, ежегодно, однако, сменявшиеся после войсковой рады; вначале их было пять, потом восемь, по числу паланок во всем Запорожье; каждый из них имел в своей дистанции особую команду над казаками, жившими по слободам и зимовникам, посылал разъезды на пограничные линии для разведывания о положения дел у неприятелей и обо всем сообщал точные и подробные сведения в Сечь[498]; кроме того, один из них ежегодно отправлялся в столицу, Москву или Петербург, за получением царского денежного и хлебного жалованья. Власть паланочного полковника была в его области очень велика: он заменял в своем районе особу кошевого атамана и потому нередко, как и кошевой, наказывал и даже казнил смертью преступников. Его власть простиралась и на проезжавших через паланку лиц: он дозволял им въезд в вольности запорожских казаков и для безопасности давал им особый знак, называвшийся перначом. Внешним знаком достоинства паланочного полковника был металлический пернач, носимый им за поясом. На содержание всего «паланочного панства» шла «особливая великая плата всякой год».