и болью. Она была воплощением силы и уязвимости, парадокс, который всегда притягивал меня к ней.

Не говоря ни слова, Минка втолкнула меня обратно в комнату. "Ты все испортил", — обвинила она, ее голос дрожал от гнева. "Почему? Почему ты это сделала?"

Я с трудом подбирала слова. "Я не хотел, чтобы это вышло наружу", — сказал я, но это прозвучало слабо даже для меня самого.

Ее неверие было ощутимым. Она толкнула меня, уперлась руками в грудь, требуя ответов, которых у меня не было. "Почему?" — повторила она, ее голос срывался.

"Я хотел погубить тебя, потому что твой дед погубил моего отца", — признался я с горьким привкусом. "А ты получила все, что хотела, не пошевелив и пальцем, в то время как мне пришлось пожертвовать всем, чтобы позаботиться о своей семье".

"Я тут ни при чем", — ответила Минка, в ее голосе звучали боль и растерянность.

Да, я знала это. Но мне было все равно.

Я мог только пожать плечами.

"И это все? Это все, что ты можешь сказать?" Ее голос повысился от разочарования.

Я посмотрел на нее, в моих глазах ясно читались раскаяние и конфликт. "Мне жаль, что то, что произошло, выплыло наружу. Ты не заслуживаешь ничего подобного". Я сделал паузу, собираясь с мыслями. "Но я отказываюсь извиняться за то, что произошло между нами. Не за это".

В комнате повисло напряжение. Мое признание повисло в воздухе — признание, которое мало чем могло помочь преодолеть пропасть, разверзшуюся между нами. Я знал, что мои слова были недостаточны, что боль, которую я причинил, была глубже, чем можно было исцелить простыми извинениями. Но это была правда, которую мне было так же больно признать, как и ей услышать.

"Почему нет?" Ее требование было резким, рассекающим напряжение.

"Потому что я не жалею об этом", — сказал я, шагнув ближе к ней. Эти слова сами по себе были признанием, правдой, которую я не мог отрицать. "А если честно? Я не думаю, что ты тоже об этом жалеешь. Тебе нравилась игра, хочешь ты это признать или нет. Тебе нравилось это ощущение… быть таким уязвимым и в то же время иметь столько власти. Делать то, что всегда хотелось, не задумываясь о риске".

По мере того как я говорил, в ее глазах мелькало желание, которое она не могла полностью скрыть. Я продолжал говорить, движимый конфликтом и правдой между нами.

"Ты решила остаться, Минка", — напомнил я ей, каждое слово было обдуманным, испытующим. "Ты решила подчиниться, покориться".

Она покачала головой. "Я думала, что могу доверять тебе, но я ошибалась", — огрызнулась она, но слова прозвучали пустотой в ее устах. "Это единственная причина, по которой я могу подчиниться тебе".

Ее слова задели меня, но я не мог отступить. "Ты уже подчиняешься мне, если ты это понимаешь", — сказал я, встретившись с ней взглядом.

Ее реакция была незамедлительной, а неповиновение — одновременно душераздирающим и разъяренным. "Я вернулась к Сойеру", — сказала она. "Я не подчинюсь тебе. Ни за что. Не после того, что случилось. Я не могу тебе доверять".

Откровение о том, что Минка снова с Сойером, разожгло во мне ярость, которую я не мог сдержать. "Почему ты с ним?" потребовала я, мой голос повысился от волнения внутри меня.

"Почему это имеет для тебя значение?" — потребовала она.

"Потому что ты принадлежишь мне". Слова вырвались наружу прежде, чем я успел их остановить, сырые и неотфильтрованные.

"Я не принадлежу тебе, Леви".

Я не думал.

Я сократил расстояние между нами и поцеловал ее. Она была моей, и если ей нужно было напомнить об этом, то так тому и быть.

Мои губы коснулись ее губ с яростью, которая застала ее врасплох, но пути назад уже не было. Когда наш поцелуй стал глубже, я понял, что не отпущу ее так просто. Я хотел ее и собирался заполучить, чего бы мне это ни стоило.

Минка не сопротивлялась, и, когда наши языки заплясали, а тела прижались друг к другу, я понял, что победил. Она принадлежала мне, и никому другому. Ее вкус опьянял, и я не мог насытиться.

"Чего ты хочешь?" спросил я, задыхаясь, прижимаясь к ее рту. "Возьми. Возьми от меня все, что хочешь".

Она схватила меня за лицо, впиваясь ногтями в кожу. Я не смог удержаться от стона, когда она снова потянула меня вниз, ее зубы заскрежетали по моим губам.

Я крепче стиснул ее бедра, прижимая к стене.

Я уже был твердым.

Черт, я хотел ее.

Я не думал, что когда-нибудь перестану ее хотеть.

Когда она застонала, ее бедра начали биться об меня, подстраиваясь под ритм нашего поцелуя. Мы оба потерялись в этом моменте, наши тела реагировали на сильные эмоции, возникающие между нами.

Я взял свою руку и провел ею по ее бедру. Она раздвинула ноги, и я прижал пальцы к ее кружевному белью. Они уже были влажными от желания, заставляя мой член подрагивать.

Блядь.

Я оторвался от нее. "Скажи мне", — потребовал я. "Скажи, что ты выбрала меня. Скажи, что хочешь меня. Скажи мне".

Мне нужно было это услышать.

Мне нужно было, чтобы она знала, что это ее выбор.

Она смотрела на меня полуприкрытыми глазами. "Я хочу…" Ее голос прервался, когда ее охватила печаль. "Неважно, чего я хочу. Выпустив эти записи, у меня отняли право выбора. Мой дед отдал мне команду, потому что верил, что я продолжу его наследие, и я намерена это сделать. Если для этого нужно играть по правилам, пусть будет так. Это все равно мой выбор, верно? Ты меня этому научил". Она покачала головой. "Я пришла сюда за ответами, а вместо этого получила…" Она пожала плечами. "Я даже не знаю. Но я не могу этого сделать, Леви. Даже если…"

Она замолчала, и прежде чем я успел ее остановить, она ушла.

Черт.

Я хотел пойти к ней, сказать, что все исправлю, но я не мог этого