К счастью, свин опустился сам собой, был обнаружен фермером в Кенте, и обошлось без ущерба. Ходила история о том, как один пилот заприметил блудную свинью, заходя на посадку в аэропорт Хитроу, но не доложил, побоявшись, как бы служба управления полетами не заподозрила, что он пьян. Увы, это, я думаю, апокриф. Ужасная правда состоит в том, что свинью потом вклеили в фотографию, поскольку лучший снимок электростанции на фоне угрюмых облаков сделали днем раньше, во время разведки, когда Элджи отсутствовал.

Надувные свиньи стали нашими постоянными гастрольными спутницами. На нескольких оупен-эйрах одна такая свинья парила над аудиторией, а потом ее утягивали за сцену. Позднее вместо нее выпускали идентичную, но более дешевую родственницу с полным брюхом гелия и пропана, и взрыв этой свинки был вполне сопоставим с голливудскими катастрофами масштаба «Крепкого орешка». На одной концертной площадке пропан ради эксперимента заменили смесью кислорода и ацетилена, произведшей такой мощный взрыв, что у Марка Фишера до сих пор звенит в ушах – не столько от взрыва, сколько от взбучки, которую устроил ему Стив О’Рурк.

У нас также имелись фейерверки – при детонации они выпускали на свободу парашюты в форме овец, которые затем плавно плыли вниз. Компания, изготовившая для нас эти фейерверки, отточила технологию на заказе от одного шейха из Саудовской Аравии, чью фотографию схожим образом разбрасывали на праздновании его дня рождения; сотрудники этой компании рассказали нам, что работу они унаследовали от предшественников, когда те во время торжественной церемонии возведения шейха на престол нечаянно запустили фотографию его родственника, который был только-только низложен.

«Animals» стал нашим первым «брендированным» туром. Прежде материал нового альбома включался в любые гастрольные программы естественным образом, но теперь мы впервые осознанно отправились в дорогу с целью продвинуть конкретный альбом. Тур открывался 23 января 1977 года концертом в «Вестфаленхалле» в Дортмунде. После Европы в феврале и Британии в марте мы направились в Штаты на три недели в апреле и мае, а затем еще на три недели в июне и июле.

«Animals» на гастролях: сцена на чикагском «Солджер Филд», домашнем стадионе «Чикаго Беарз», июнь 1977 года.

Дэвид и его старшая дочь Элис.

Зонтики на сцене создают обстановку континентального кафе.

Энтузиазм наших промоутеров по поводу свиней мы недооценили. В Сан-Франциско Билл Грэм организовал за сценой целый загон с животными, которые своим визитом явно были недовольны. Жена Дэвида Джинджер – он познакомился с ней во время американского тура двумя годами ранее – придерживалась строгого вегетарианства, обожала всяких зверюшек и пришла в ужас. Она сиганула прямо в загон, требуя свободы для свиней, и отказывалась вылезать, пока ее клятвенно не заверили в их будущем благополучии.

В Мюнхене Марсель Аврам, наш давний немецкий промоутер, презентовал нам поросенка. Для нашего нового друга пришлось искать дом, и, поскольку явно голодные немцы посматривали на поросенка алчно, мы упросили нашего гастрольного менеджера Уорика Маккриди забрать его на ночь в отель. Мы тогда остановились в шикарном «Хилтоне» поблизости от концертной площадки, однако Уорик умудрился протащить туда поросенка контрабандой. Дальше возникла проблема: в номере Уорика были зеркальные стены и оттуда на поросенка смотрели мириады других свиней. Поросенку не понравилось. За ночь он расколотил большинство зеркал у самого пола и развез по всему номеру свои экскременты. Наутро, пока Стив объяснялся с администратором, мы, обозрев этот кошмар, спешно убрались восвояси. Я так и не решился спросить Стива, что за разговор с администрацией у него тогда вышел.

Более просторные стадионы, где мы теперь играли, принесли кучу новых проблем. На площадках поменьше публику запускают в зал перед самым концертом, однако на бейсбольном стадионе уже по размеру толпы и потребной автостоянки ясно, что стадион надо открывать за три-четыре часа до начала.

На гастролях мы редко использовали разогревающие группы. Тому было несколько причин. В более ранние дни между группами с афиши была некая конкуренция – и самые первые участники стремились затмить главных звезд, «сдуть их со сцены», как тогда выражались. Вдобавок с нашим дополнительным оборудованием вроде Далеков перемонтировать сцену после другой группы – довольно долгий процесс. В более поздние времена скорее вставал вопрос о том, что любая разогревающая группа слишком развеселит, утомит или охладит нашу публику, неизбежно разрушив настроение, которое пытались создать мы. Когда же дело касалось стадионов, отсутствие разогревающих групп означало, что публика увидит начало шоу довольно рано, около восьми вечера, и ей не придется перед этим терпеть сеты еще двух-трех групп. Но все равно толпа под палящим солнцем или проливным дождем могла стать неуправляемой. Кто-нибудь непременно загрузится алкоголем или наркотиками и быстренько вырубится, едва группа выйдет на сцену. Порой нас сильно отвлекали попытки высмотреть среди зрителей тех, кто клюет носом или вообще впадает в коматозное состояние.

О контроле над толпой, охране и безопасности мы заботились все больше. Когда кругом плещется народ в количестве до 80 000 человек, тебя словно на один вечер выбирают мэром небольшого городка – со всей сопутствующей ответственностью, включая автомобильные аварии, мелкие кражи, рождение детей… Если повезет, найдется даже место для живой музыки. Наш гастрольный опыт рос – мы уяснили, что можно обращаться к первым тридцати рядам зрителей, но привлечь и удержать внимание бесчисленных рядов на задах толпы очень трудно.

Качество концертов на этих гастролях варьировалось. Мы по-прежнему слегка импровизировали, но не слишком; однако главная проблема заключалась не в этом. Недостаток постоянного уровня качества объяснялся другими причинами. Гастроли были короткими, и на репетициях мы не успевали отработать ключевые аспекты шоу – например, плавный переход от одного номера к другому или синхронизацию с проецируемыми фильмами. По моим воспоминаниям, сценография местами тоже хромала, поскольку нам вечно не хватало времени на сценические репетиции. Кроме того, мы недооценивали фактор погоды. Над нами постоянно нависала угроза ветра и дождя, которые сбивали уровень и качество звука, что отвлекало нас и портило настроение публике.

Однако на гастролях «Animals» была одна деталь реквизита, предназначенная как раз для отражения неизбежной атаки плохой погоды на открытых стадионах: набор механических зонтиков. Они раскрывались, выскакивая из-под сцены, как будто расцветали, и хотя их моторы оказались ненадежными, выглядело это просто колоссально. Подобные устройства вскоре устарели, потому что все больше оборудования мы подвешивали на стропильных фермах, но на тех гастролях еще можно было рассчитывать, что публика удивится внезапной трансформации сцены в европейское уличное кафе. Мы еще пытались использовать отдельные зонтики на гастролях «The Division Bell», однако Дэвид в приступе досады повалил свой зонтик и позднее сказал, что под этой обтекающей пластиковой пальмой чувствовал себя круглым идиотом, а Рик чуть не потерял сознание от удушья, когда дым попал в перевернутый аквариум, который мы заботливо ему соорудили.