Кажется, такое пренебрежение к особе царских кровей его задело. Девиранин стукнул посохом о пол, наклонился ко мне и почти по слогам, с видимым трудом, произнес:

- Надо поговорить.

- Не о чем, - тихо ответила я и демонстративно развернулась лицом в другую сторону. Взгляд уперся в стену, но уж лучше стена, чем лгун.

Девиранин, казалось, вздохнул. И на удивление устало отозвался:

- Мне стоило больших трудов уговорить моего отца оставить вас в живых.

- Разумеется. Смерть – это лучшая благодарность для тех, кто спас его сына.

- Ты… - он явно подбирал нужные слова, - не понимаешь. Людей не должно быть здесь. Никаких. Он говорил, что я должен был вас убить раньше, чем прилетел на линкор.

- Ну, значит, за тебя это сделают твои слуги, - холодно заключила я, - единственное, о чем жалею, так это то, что Аэдо решил тебя вытащить оттуда. Так бы мы убежал вдвоем, а ты бы взорвался вместе с тем ублюдком, который называл себя Верховным стором.

- Вы бы убежали, конечно, - в голосе девиранина послышалась язвительность, - только твой мужчина бы умер. Никто в пределах Альянса ему не поможет.

- Ну, тогда я не вижу разницы, - я пожала плечами, все еще демонстративно рассматривая стену, - и так, и этак, ему все равно не жить.

- Его сейчас оперируют, - очень тихо ответил девиранин.

- Что?! – я резко обернулась и застонала. Спина… Твари, что они сделали с моей спиной, почему так болит?

Девиранин вдруг опустился рядом на колени, положил мне руку меж лопаток, а я… мне было так больно, что не осталось сил даже сопротивляться.

- Прости. Это все мой отец. Я не хотел, чтобы тебе причиняли боль.

Я молчала, в изумлении прислушиваясь к собственному организму. Ощущение вонзенной в позвоночник иглы постепенно уходило, как будто впитывалось в подушечки пальцев девиранина.

- Твоего мужчину сейчас оперируют, - повторил медленно он, - операция длится уже шесть часов по времени Альянса и, наверное, продлится еще столько же. Случай тяжелый. Но я зашел, чтобы задать тебе вопрос.

- Какой? – прошептала я. Теперь от пальцев девиранина по спине расползалось приятное тепло, легкость, и мне не хотелось даже шевелиться, чтобы не спугнуть эти волшебные ощущения.

- Я выторговал у отца ваши жизни в обмен на то, что вам поставят блоки. Вы забудете о том, что были здесь. Забудете все то, что видели.

- А что тогда останется? – прошептала я.

- Мы уберем только воспоминания об этом корабле. И обо мне, - он резко убрал руку, и я съежилась, ожидая, что боль вернется. Но ничего подобного не произошло. Мне стало тепло и легко.

- То есть, Верховный стор останется?

- Пусть останется. Имя предателя ничего не значит для империи.

- А почему он себя так назвал? Это… должность какая-нибудь? Или он придумал?

- Император является Верховным стором, - пояснил девиранин, - предатель посмел назваться Императором.

- Так, собственно, а в чем заключается твой вопрос?

Я повернулась и посмотрела в жемчужные глаза. Странные, такие… нечеловеческие. Глядя в них, возникало ощущение, что это существо читает тебя, словно открытую книгу. Впрочем, скорее всего так и было.

- Ты согласна лишиться части воспоминаний? Ты согласна, чтобы мы убрали их и тому, кого ты зовешь Аэдо?

- Согласна, - я не раздумывала. Невелика потеря, в конце концов. – Но у меня есть еще одна просьба. Важная. Мне кажется, мы заслужили.

Принц изогнул бровь.

- Я слушаю.

Набрав побольше воздуха в легкие, я сказала:

- Если вы настолько легко управляетесь с данными, могли бы вы сделать так, чтобы в реестре появилась новая идентификационная информация для Аэдо? И чтобы у него был идентификатор? Ну, чтобы мы могли спокойно жить дальше, и чтобы никто нас больше не беспокоил? Ты ведь понимаешь, что, если службы Альянса узнают о том, что Аэдо был одним из девиранских медиумов, нам не дадут жить спокойно?

Мне показалось, что жемчужного сияния в глазах девиранина стало больше.

- А ты хочешь жить спокойно? – спросил он, - уверена, что Аэдо хочет того же?

- Мы договоримся, - уверенно ответила я. И, подумав, спросила, - и все-таки… прошли годы. Почему же не был отправлен второй корабль к даториуму?

Мне показалось, девиранин поморщился – но это выражение промелькнуло быстро, как тень пролетающих птиц над водной гладью – и уже через мгновение его лицо снова было совершенно спокойно.

- У него начались проблемы с одним из кластеров Империи. И программа сбора даториума была приостановлена. Еще вопросы?

Я покачала головой. Больше вопросов не было, кроме одного: когда нас отпустят, и как это будет выглядеть?

***

Он ушел. Через некоторое время стена вновь разошлась, и появился крабокоралл с подносом. Страж молча поставил передо мной поднос и удалился, цокая хитиновыми когтями. Я подобралась к еде, открыла крышку пластикового контейнера – и почему-то не удивилась, увидев там какие-то пророщенные семена. В других контейнерах, поменьше, я нашла какие-то специи и жидкий соус. В качестве столовых приборов мне предложили двурогую вилочку с длинными зубцами, расположенными близко. Наверное, такой вилочкой считается удобным отправлять в рот перепутанные корешками семена.

Чувства голода я не испытывала, слишком много случилось за последние часы, но полила соусом предложенную пищу и съела ее всю. Воды мне тоже дали, в продолговатом контейнере с маленькой пробкой. Я выдернула ее зубами и сделала несколько глотков, а оставшуюся воду забрала с подноса и положила в угол камеры. На всякий случай.

Страж вернулся за подносом и пустыми контейнерами, молча забрал все это и ушел. Я снова осталась одна, но, конечно же, это было уже не то страшное одиночество, в котором я пребывала пару часов назад.

Я закрыла глаза, привалилась спиной к упругой стене и задумалась.

Мысли… были разные, но большей частью приятные. Я представляла себе, как мы переберемся на какую-нибудь тихую планету, где можно будет приобрести небольшой домик в красивом месте. Вспомнились ромашки, яркие белые звезды с желтыми серединками на изумрудной зелени. И реки, обязательно чтобы реки были и озера, синие, поцелованные небом. Мы бы по утрам на веранде пили кофе. Быть может, я бы даже полюбила белый воздушный зефир. Мы бы ходили купаться на речку. Смеялись и дурачились. Мы бы наверстали всю ту радость, которую судьба у нас отняла. И когда-нибудь мой отец бросил бы наконец работу и приехал в гости. Уж не говорю о том, чтобы он остался, мне кажется, что он до конца жизни предпочтет жить в уединении. Но погостить – обязательно. А еще мы бы жарили мясо на углях, и баклажаны, и картошку. Иногда вспоминали бы все эти злоключения и просто радовались тому, что живем.