– И где же теперь этот крест?

– Сначала я тоже выбросил его в окно, но только прямо так, без банки, а позже, уже глубокой ночью вышел из дома со своими собаками…

– У вас их что, целая стая?

– Нет, всего два ротвейлера. Я вышел с ними и с помощью фонарика нашел, что искал… И перепрятал в надежное место, в подъезде…

– Значит, теперь вам нечего бояться, – склонила голову набок Надя, разглядывая раскрасневшегося от выпивки и волнения Берестова. Похоже, ее забавляла роль эдакого психологического потрошителя. – А при чем же здесь ваша подружка Марина? Думаете, она тоже имела какое-то отношение к этим золотым вещам?

– Исключено. Она не убивала отца Кирилла, если вы об этом… Она пришла ко мне в день его убийства и так рыдала по нему, так убивалась и голосила, что я подумал… Словом, я понял, что Кирилл для нее был всем, что она безумно любила его, а со мной встречалась лишь для того, чтобы отомстить ему за то, что он женился на Тамаре, и еще, конечно, из-за денег. Я постоянно давал ей деньги, а она тратила их с каким-то остервенением, словно спешила жить…

– Так за что вы ее убили? – раздался невозмутимый голос Щукиной, не желающей верить в невиновность своего гостя.

– Да не убивал я ее! Я был с ней груб, случалось. Знаете, мужчин иногда распаляет грубость, так же как женщин. С Мариной я мог позволить себе все то, чего бы никогда не предложил своей жене… Но я ее не убивал!

– Но ведь это вы отвезли ее труп… – Надя упорно продолжала действовать ему на нервы.

– Да, да, не отрицаю, это я отвез ее труп за город и оставил лежать на пустыре, позади станции техобслуживания. Хотя прежде я планировал сжечь ее тело вместе с машиной. Но не смог.

– Значит, вы не убивали, но труп отвезли, я вас правильно поняла? – нахмурилась Надя. – Да кто же вам поверит? И где же вы в таком случае нашли ее труп? У себя дома?

– Понимаете, мне трудно об этом сейчас говорить, тем более что все то, о чем я сейчас рассказываю вам, я готовился сообщить Крымову, за этим, собственно, сюда и ехал…

– Так каким образом она умерла, черт вас подери, Берестов?!

– Да я и сам не знаю…

– Вообще-то Марина Бродягина была отравлена мышьяком, – заметила Юля. – Это вы ее обкормили этой гадостью вместо ужина?

– Я вижу, вы мне не верите… Хорошо, я кое-что скажу вам. Тем более что без этого все равно мне не объяснить, что же произошло в ту ночь, первого марта… Утром ко мне примчался Крымов, выпалил свое решение насчет того, что не собирается вести мое дело, касающееся отца Кирилла, отдал мне пакет с деньгами и, даже не извинившись, ушел. Он явно куда-то спешил. Вы вот, Надя, недавно говорили (а я подслушивал, если честно), что Крымов якобы разочаровался во мне из-за того, что стал подозревать меня в убийстве Марины. Но как же он, интересно, мог меня в этом подозревать, если он вернул мне деньги примерно за неделю до ее смерти? Он что, маг и волшебник и мог предугадать, когда она погибнет?

Надя залилась краской, понимая, что переборщила: Крымов действительно подозревал Берестова в убийстве своей любовницы, но говорил на эту тему с Надей гораздо позже того, как отказался вести его дело и возвратил Берестову свой гонорар. Но так уж случилось, что она свалила все в одну кучу…

– Ну и что? Он все равно узнал о вас нечто такое, что заставило его отказаться от вашего дела.

– Просто вам нечем крыть, моя дорогая Надя…

– Ах так? – Щукина поднялась и стукнула кулачком по столу, чуть не столкнув почти пустую бутылку из-под русской водки. – Ну хорошо, я скажу… Это ничего, если об этом услышит и Юля?

– Говорите, у вас все равно на меня ничего нет.

– Есть! – почти закричала она и просияла в предвкушении разоблачения своего важного гостя. – Крымов случайно узнал, что вы, господин Берестов, питаетесь чужими идеями, что на вас работает один умнейший человек, почти старик, а фамилия его вам должна быть хорошо знакома… Ведь это он вам рассчитал и составил программу преобразования в сельском хозяйстве, я уж не говорю о проекте Закона о земле, которую вы в Госдуме выдали за свою.

– Надя, что ты несешь? Откуда тебе это известно? – это говорила уже Юля.

– Сын того самого человека, который до сих пор работает на господина Берестова, его зовут Андрей, как-то выпил лишнего и проговорился Крымову о том, что свою фирму «Фарма-Инвест» он вскоре пустит по ветру. И знаешь почему?

– Почему?

– Да потому что это не его фирма, а господина Берестова. А он не намерен больше работать на чужого дядю.

– Значит, человек, который работает на вас, ШАЛЫЙ? Виктор Андреевич? – удивилась Земцова.

Берестов, уставившись на пустую рюмку, молчал, тяжело дыша.

– Так что, дорогой вы мой, у Крымова были все основания презирать вас и не связываться с вашими грязными и дурно пахнущими делишками. И предателем по отношению к вам он никогда, в отличие от вас, не был…

– Хорошо, – Берестов налил себе еще водки и выпил залпом. – Сдаюсь. Я вам все расскажу и хотя бы перед вами освобожу душу… Марина пришла ко мне, как я уже говорил, первого марта, поздно вечером. Мы заранее с ней договорились о встрече. Надо сказать, что после того, как Крымов бросил меня и отказался искать убийцу отца Кирилла, чтобы тем самым обезвредить Куракина – ведь я до сих пор считаю, что это его рук дело, – я чувствовал себя ужасно. Деньги, которые он вернул мне, находились у меня дома, и я, когда пришла Марина, все рассказал ей… Нет, не про крест с цепью и тем более не про палец ее покойного любовника, которые мне подкинули… Говоря о том, что Крымов меня предал, я объяснил ей, что нанимал его для того, чтобы найти компромат на Куракина, да ей в этом плане можно было наплести все, что угодно. Просто мне тогда было очень одиноко и хотелось, чтобы меня выслушали… И я рассказал ей про деньги, про пачку долларов, которая лежала в шкафу и которая всякий раз, когда я открывал его, резала мне глаза, напоминая о моей незащищенности. Марина мне не поверила и попросила показать ей деньги.

– И вы показали?

– Да, разумеется, я показал. Потом мы снова вспомнили отца Кирилла, я чуть не довел ее до слез своими вопросами, ведь я ревновал ее к нему, даже после его смерти… А потом мы сели ужинать, я еще днем купил кое-какой закуски, салаты, консервы, шоколад, вино…

Он замолчал и какое-то время не мог говорить – тихонько плакал.

– Когда я налил вино, она попросила меня принести ей лимон… И ведь я знал, что у меня нет лимона, что я его не покупал, но она настаивала на том, чтобы я все равно сходил на кухню за лимоном, черт бы его побрал. И вот представьте себе мое удивление, когда я зашел на кухню, где мне был знаком каждый предмет, каждая банка, и увидел там лимон. Вымытый, весь в капельках воды. В этот момент мне стало не по себе. Откуда здесь лимон, спросил я себя, и тут же ответил, что его, очевидно, купила Марина. Но с какой целью? Она в жизни ничего для меня не покупала и всегда ужинала лишь тем, что было у меня… Это не мелочь, вы не подумайте, потому что из-за лимона все и случилось.