В 1829 г. католики получили доступ в парламент и право занимать большинство государственных должностей. Акт об эмансипации открыл католикам путь наверх, но не обеспечил их назначение на важные посты. Несмотря на ряд успешных историй в духе сочинений Смайлса (лорд О’Хаган стал первым католиком на посту лорда-канцлера Ирландии в новое время (1868–1874), лорд Рассел из Киллоуэна первым из католиков занял пост лорда главного судьи Англии (1894–1900)), в целом, по-прежнему существовал потолок, выше которого католики не могли подняться ни в рамках чиновничьего аппарата, ни в некоторых аспектах профессиональной жизни. Хотя ирландские католики с самого начала озвучивали свои взгляды в Вестминстере, они, само собой, оставались в меньшинстве, а их влияние было преходящим. Таким образом, уния оставалась в высшей степени несостоятельным проводником социальных и политических амбиций католиков.

Католики отвечали на несовершенство унии растущим количеством призывов к ее модификации или отмене. О’Коннелл пытался склонить общество к требованию аннуляции унии, особенно после 1840 г., когда он создал Национальную ассоциацию рипилеров[435]. Он получил значительную католическую поддержку, но смог привлечь на свою сторону лишь небольшое количество северных протестантов и представителей британской политической элиты. Хотя он делал акцент на отрицании, выступая за отмену унии, а не за новый тип правительства, который мог бы прийти ей на смену, О’Коннела можно считать влиятельным предшественником движения за введение гомруля. Он объяснил немалой доле католической бедноты (на которую ни одно правительство, как правило, вообще не обращало внимания) необходимость законодательной независимости и сумел характерным образом объединить парламентское давление с народным протестом, что впоследствии взяли на вооружение сторонники гомруля.

Тем не менее непосредственные призывы к “гомрулю” стали слышны только после 1870 г., когда юрист-протестант Исаак Батт основал Ассоциацию домашнего правления, в которой неожиданным образом перемешались обиженные тори и либерально настроенные католики: когда в 1874 г. созданная Баттом партия гомруля приняла участие во всеобщих выборах, она привлекла основной электорат ирландских либералов и стала крупнейшей ирландской партией в Вестминстере. Причины этого сенсационного результата интересовали многих ирландских историков: народное сочувствие к судьбе трех революционеров-националистов (“манчестерских мучеников”), казненных – по мнению многих, несправедливо – за убийство полицейского сержанта в 1867 г., вылилось в национальное возмущение, на котором и сыграли сторонники гомруля, в то время как возлагаемые католиками надежды на правительство У. Ю. Гладстона обернулись разочарованием после постыдного Земельного акта (1870) и бесплодного предложения университетской реформы (1873)[436]. Кроме того, нападки Гладстона на католичество в памфлете “Ватиканские декреты” отпугнули многих его почитателей из числа ирландских католиков. Таким образом, сторонники гомруля играли на популярном среди католиков преувеличении очевидной несостоятельности британской судебной системы, а также недоработках их наиболее вероятных британских сторонников. Гомруль использовал народную симпатию казненным революционерам-националистам (хотя не стоит путать ее с поддержкой революционного национализма, которая оставалась весьма слабой); он использовал признаваемый (изначально либералами и некоторыми тори) факт, что возможности ирландцев извлечь выгоду из британской партийной системы были крайне ограничены.

Гомруль также подпитывался мощными аграрными волнениями. Движение было запущено в начале 1870-х гг. на фоне относительного аграрного процветания, и в некоторой степени это определило как характер партии гомруля, так и специфику ее программы. Сначала от Партии гомруля в парламенте заседали в основном землевладельцы из числа бывших либералов, которые выступали за осторожное и постепенное приближение к конституционному идеалу. Однако в 1879–1880 гг. на сцене появился новый и властный парламентский лидер Чарльз Стюарт Парнелл, который повел партию в более популистском направлении: Парнелл сыграл на волнении, спровоцированном экономическим упадком 1878–1879 гг., и – хотя сам был землевладельцем-протестантом – свел воедино движение гомруля и падение доходности сельского хозяйства[437]. Иными словами, Парнелл воссоздал мощную комбинацию сил, которая подталкивала движение рипилеров в 1840-х гг.: народные волнения и неумолимое, настойчивое, шумное парламентское присутствие. Аграрный кризис был сглажен хорошими урожаями и щедрым Земельным актом (принятым с подачи Гладстона в 1881 г.), однако фермеры продолжили поддерживать движение гомруля. К середине 1880-х гг. Парнелл стоял во главе как дисциплинированной парламентской партии (в которую в ноябре 1885 г. входило восемьдесят пять человек), так и соответствующей местной организации, подпираемой двумя столпами местного католического общества – зажиточными фермерами и клиром.

В период между 1870 и 1885 гг. Батт и Парнелл воскресили народное движение за ликвидацию унии, которое сорока годами ранее запустил О’Коннелл. Однако если битва за сердца и души католической Ирландии была возобновлена и выиграна, сторонники гомруля по-прежнему сталкивались с двумя препятствиями, которые помогали подавить зачатки движения рипилеров: оппозицией британских партий и более категоричной враждебностью северных протестантов. Два лагеря оппозиции были взаимосвязаны, и это стоит подчеркнуть отдельно: одной из главных британских политических партий было бы практически невозможно эффективно противостоять гомрулю, учитывая уступки – пусть и неохотные – ольстерских протестантов. Движение гомруля так и не сумело ни привлечь на свою сторону, ни подавить своих противников с севера, поэтому стоит обратить внимание на протестантскую направленность, которая сыграет в движении важную роль. Раз есть опасность чересчур упростить политику ирландского католичества или подвергнуть ее слишком тщательному анализу, то такие же проблемы могут возникнуть и при интерпретации ирландской протестантской политики девятнадцатого века. Ирландские протестанты не были по умолчанию юнионистами, точно так же как ирландские католики не были по умолчанию сепаратистами. В XVIII веке ирландские протестанты выступали за законодательную автономию при сохранении преобладающей связи с Британией в рамках государственного строя, основанного на доминировании протестантизма, а северные пресвитериане, хоть и были политически разобщены, отправляли восторженных рекрутов в повстанческие армии восстания 1798 г. Экономическое процветание в период унии вкупе с укреплением региональной идентичности в Ольстере и распространением “британскости” – королевской и имперской системы образов и взглядов – помогало подавлять эти ранние политические проявления, а подъем самоуверенного и массового католического национализма поставил целый ряд политических и культурных вопросов, решить которые, по мнению ирландских протестантов, можно было только в рамках унии, что также было весьма важно. Однако сказать, что протестантский юнионизм конца XIX века вырос из протестантского патриотизма конца XVIII века, пожалуй, нельзя: многие взгляды ирландских патриотов XVIII века сохранились в рамках (по всей видимости) последовательного британского юнионизма эпохи гомруля. Основным парадоксом ирландского юнионизма действительно было то, что он был основан в равной степени на недоверии к британской готовности защищать интересы ирландских протестантов и на страхе введения гомруля[438]. Страх возвышения католиков и страх экономической виктимизации, судя по всему, сыграли более серьезную роль в сдерживании ольстерского юнионизма, чем любые абстрактные идеи о национальной идентичности: именно эти аспекты акцентировала ирландская юнионистская пропаганда.