— Когда все кончится, твой портрет напишу, вот такимрыжим.

— Чего ж хорошего — рыжим. Все дразнятся…

— Ерунда. Не обращай внимания, ты же взрослый. Мынемного посидели обнявшись.

— А ты попадешь? — тихо спросил Денис.

— В Татарина? Конечно. Он же не белка, так чтометкостью хвастаться не придется.

— Ты не хочешь его убивать? — еще тише спросил он.

— Я никогда не хотела бы никого убивать, —серьезно ответила я. — Чувствуешь, это разные вещи. А Татарина убью. Ислез лить по его кончине не буду. — Я посмотрела на часы. — Посидимеще немного и поедем. По дороге где-нибудь перекусим.

— Я есть совсем не хочу, — заверил Денис. —Потерплю то есть…

— На Покровской кафе круглосуточное, туда и заедем.

Котя считал идеальным местом для засады чердак, я отмела егосразу: незаметно уйти с винтовкой будет трудно. И выбрала парадное. Староепарадное, которым давно не пользовались. Первая дверь, та, что из подъезда,была заколочена доской. Еще вчера мальчишки ее отодрали, а потом аккуратнопристроили на место. Дверь с улицы была заколочена здоровенными гвоздями, иоткрыть ее было бы не под силу и Геркулесу. Когда-то она имела стекла, теперьвместо них зияли дыры, кое-как заделанные кусками фанеры. Между двумя дверьми,уличной и подъездной, места было вполне достаточно, чтобы разместитьсянебольшому отряду: два на три метра пустой площади. Чем парадное не понравилосьжильцам, судить не берусь. То ли зимой было холодно, то ли подъездомпользовались все, кому не лень, чтобы побыстрее попасть с одной улицы надругую, то ли ребятня замучила? В общем, население использовало дверь,выходящую во двор. Дом был старым, довоенным, трехэтажным и трехподъездным.Парадное располагалось как раз напротив дома, где жил Татарин. Подъезд вподъезд, как говорится. И расстояние между ними вполне подходящее.

Дом моего врага был построен значительно позднее, никакимиархитектурными изысками не отличался, и если Александр Михайлович решитпокинуть жилище традиционным способом, пользуясь дверью, а не выпрыгивая совторого этажа, то ему меня не миновать. Я вытянула руки и внимательно на нихпосмотрела: не дрожат. Ни страха, ни волнения. Денис молча глядел на меня, мыминут пять как подъехали к парку, а из машины не выходили.

— Иди, — кивнула я. Он исчез в кустах, а вернулсявместе с ребятами. — Все помнят, что делать? — спросила я.

— Не беспокойся, — заверил Котя. — Сделаем влучшем виде.

Денис вместе с ними отправился к нужному нам дому, а я,выждав минут десять, поехала следом. Въезжать во двор не стала, а приткнуласьвозле гаражей, прямо за мусорными баками. Впереди стоял «Москвич», и, судя поржавчине, не первый год. Я надеялась, что моя машина здесь бросаться в глаза небудет. На боковой стене дома окон не было, слева гаражи и деревья, с детскойплощадкой впереди, в этот час совершенно пустынной. Сегодня суббота, ивероятность встречи с жильцами невелика, еще накануне мальчишки узнали: в доменикто не держит собак.

Я вышла из машины и тихо свистнула, услышав в ответ такой жетихий свист, открыла багажник, извлекла винтовку, спрятанную в коврик. Подошлак подвальному окну, уже открытому, и быстро протиснула туда сверток. Потомвошла в подъезд. Возле парадного замер Котя с оторванной доской в руке, издвери, ведущей в подвал, выскочил мальчишка и подал мне сверток, я вошла, дверьза мной закрылась, и доску приделали на место. Развязав сверток, я немногопосидела на корточках и достала сотовый. Номер домашнего телефона Татарина ещенесколько дней назад я нашла в телефонном справочнике в квартире Веркинойподруги. Как видно, мой враг видел счастливые сны и просыпаться не желал. Япроявила настойчивость: мальчишки, дежурившие ночью, заверили, в квартиру онвошел, а обратно не выходил. Наконец Александр Михайлович снял трубку.

— Татарин? — спросила я, не скрою, без особойвежливости.

— Ну… — Он вроде бы растерялся, возможно, не успел доконца проснуться.

— До тебя быстро доходят городские новости?

— Ну… — повторил он.

— И какая последняя?

— Это ты, шлюха — наконец сообразил он и вроде бы дажеобрадовался. — Как ты… — Тут он запнулся и неожиданно разозлился:

— Строишь из себя крутую? Я тебя, сука, на куски разрежу.Ясно?

— Это вряд ли, — заверила я. — А вот у твоегодружка проблемы. Можешь наведаться к нему и собрать со стенки его мозги.

— Какого дружка?

— Сам знаешь. Того, с кем в сауне был. Вот что,Татарин, я думаю, ты не совсем дурак, встанешь сейчас с постели и, не оченьзаботясь о гардеробе, побежишь в милицию и все там расскажешь, не торопясь иподробно. И о своих хозяевах тоже. Потому что в противном случае я тебя убью.

— Ты? — хмыкнул он. — Дураприпадочная. — Тут он еще кое-что присовокупил и много всего мне пообещал.Слушать его было неинтересно.

— Ты идешь в милицию? — смиренно поинтересоваласья.

— Я прокачусь на кладбище и лично тебя зарою. Неужто тыдумаешь, что я испугаюсь шлюхи вроде тебя?

— А ты не испугался? — позволила я себеусомниться, он засмеялся, а я добавила:

— Как изысканно выражался твой друг-покойник, врешь,как падла.

Я дала отбой и приготовилась. Все остальное произошло оченьбыстро. Дверь подъезда напротив распахнулась, и появился Татарин. Сделал двашага по направлению к своей машине, внезапно остановился, замер на долю секундыи рухнул на асфальт, раскинув руки. Вороны стайкой поднялись с крыши соседнегодома, галдя и перекрикивая друг друга. Я быстро упаковала винтовку, дверь замоей спиной открылась, и я увидела Котю, передала сверток ему, он подоспевшемумальчишке, который спустился с ним в подвал и в окно передал дружку на улице,тот быстро положил сверток в багажник моей машины. Котя торопливо приделалдоску на дверь парадного, а я не спеша покинула подъезд, свернула за угол, селав машину, немного сдав назад, развернулась и выехала на соседнюю улицу Минутчерез пятнадцать притормозила возле парка, все четверо сидели на ограде идрыгали ногами.

— Порядок, — сказал Котя.

— Само собой, — кивнула я и добавила:

— Спасибо вам.

— Нет проблем. Мы уже обо всем забыли.

— Денис, — позвала я, — побудь немного сребятами.

— А ты?

— Верну винтовку, — я протянула ему деньги. —Поешь. Встретимся в час здесь, в парке.