— Порядок, — сказал он деловито, — мы егонашли. Подходит под описание, и пацаны с его улицы сказали: он вечно сТатарином болтается, дружки. Живет на Подбельского, дом восемнадцать, квартиратри.

— Один живет?

— Один. Квартиру купил год назад, до этого жил в другомрайоне. Когда пойдешь?

— Сегодня, — ответила я. — Времени у насмало.

— Хорошо. Четверых ребят за глаза хватит, — заявилКотя.

— За глаза, — согласилась я. — Мы идем наразведку.

Вечером, отделавшись от посуды и получив положеннуютридцатку, я направилась в парк. Пятеро мальчишек, среди них и Денис, похожийна подсолнух, ждали меня в кустах на скамейке.

— Все свои, — предупредил Котя. — Можешьговорить.

Я закурила, пытаясь унять волнение, и сказала:

— В подъезде с ним встречаться опасно, значит, надовойти в квартиру.

Мальчишки переглянулись. Младшему было лет восемь, небольше, был он так худ и бледен, что, глядя на него, хотелось плакать. Именноон и заявил:

— Без проблем. Первый этаж, форточка маленькая, но япролезу. Кухонное окно сбоку, за кустами его не разглядишь. Влезу и тебе дверьизнутри открою. Годится?

— Годится, — кивнула я. — Остальные во дворе,смотрите в оба, появится этот тип, свистните под окном два раза. Всем все ясно?

Мальчишки кивнули и поднялись. Ватагой они пошли вперед, а ячуть сзади, чтобы не привлекать внимание.

— Я только иду взглянуть, что к чему, — утешила ясебя. — Это вроде игры, все понарошку.

«Как бы не так, — съязвил внутренний голос. —Ты-то отлично знаешь, зачем идешь».

— Мамочка моя, я спятила…

Мальчишки нырнули во двор и словно растворились в воздухе, яповертела головой и обнаружила рядом худосочного сорванца. Звали его Сережка, иот роду ему было восемь лет.

— Тебя мать не хватятся? — зачем-то спросила я.

— Не-а, — он весело отмахнулся. — Не до меняей. — Мальчишка выразительно щелкнул пальцем себя по горлу ихохотнул. — Идем. Хозяин отчалил в восемь и до сих пор не вернулся,проверено: за это время к квартире никто не подходил.

В кустах было уже темно.

— Вот что, Гаврош, — шепнула я, — снимайобувь и надень резиновые перчатки.

Я подсадила мальчишку, и он ужом внедрился в узкую форточку,вызвав у меня легкое недоумение, я сомневалась, что в такое отверстие пролезеткот. Сунув разбитые кроссовки под мышку, я кинулась в подъезд. К двери мыподошли с двух сторон одновременно. Тихо щелкнул замок, и дверь открылась. Яизвлекла ноги из кроссовок и проскользнула в квартиру, отдав обувь мальчишке,он шмыгнул мимо меня в абсолютном молчании, а я осторожно закрыла дверь.Резиновые перчатки я натянула еще на улице. Безусловное сумасшествие страннымобразом сочеталось во мне с разумной осторожностью. Например, стояла я сейчас водних носках, решив, что отпечаток моей обуви тридцать пятого размера наведетмилицию на интересные мысли. Я прошла по квартире, не усмотрев в ней ничегоособенно интересного, за исключением одной вещи: в кухне на холодильнике, ничемне прикрытые, лежали фотографии: моя и Дениса. Я усмехнулась ипродекламировала:

— Ищешь-ищешь и найдешь, здравствуй, мальчик, какживешь?

Потом вернулась в прихожую. Она была узкой и довольно теснойиз-за стоявшего вдоль стены шкафа. Между ним и входной дверью оставалосьнебольшое пространство, в котором я могла устроиться почти с комфортом. Нонапрягаться раньше времени не стоило: Левицкий Сергей Юрьевич, которого яожидала, мог вернуться ночью или под утро, так что я устроилась в кухне натабуретке и немного поразмышляла о своей жизни. Попыталась припомнить, не былоли в моем роду сумасшедших. Выяснилось, что родственные связи прослеживаются навесьма ограниченное число поколений и достоверно определить, были психи илинет, возможным не представляется. И тут под окном дважды свистнули. Нет, доконца сумасшедшей я все-таки не была, потому что вскочила и вроде бы собраласьбежать. Сердце забилось так, что мои многострадальные ребра, казалось, должнытреснуть и разлететься осколками. Я мгновенно покрылась гусиной кожей иотчетливо клацнула зубами. «Вообще-то я очень храбрый, — сказалТруляля. — Только сегодня у меня голова болит». Я заставила себя сделатьшаг в сторону прихожей, и оцепенение прошло. На ходу проверив пистолет, язаняла позицию между шкафом и дверью.

Щелкнул замок, Сергей Юрьевич вошел в квартиру, захлопнулдверь, включил свет и даже успел сбросить один ботинок, когда в затылок емууперлось дуло пистолета и я сказала:

— Встань к стене, руки наверх перед собой.

— Привет, шлюха, — хмыкнул он, но встал, как явелела. — Ну, поставила меня раскорякой и что дальше? В затылоквыстрелишь?

— Выстрелю, — утешила я его.

— Слабо. С перепугу ты пальнуть можешь, а вот так… — Онзасмеялся. — А вот так — слабо. Книжки читать любишь? Знаешь, наверное: взатылок стрелять неблагородно.

Парень тянул время, а я в узкой прихожей была беспомощна:если расслаблюсь хоть на мгновение, у меня не останется никаких шансов. Он этознал, и я это знала.

— Только дурака не валяй, — посоветовала я. —Потому что я выстрелю.

— Врешь, как падла, — ответил он. — Слабо.Катись отсюда. И побыстрее. А когда мы встретимся…

— Заткнись, — перебила я, — и отвечай навопрос. Не ответишь, на счет «три» выстрелю. Кто был в сауне с Татарином? Тыего дружок, должен знать.

— Ах, вот оно что, — засмеялся он, чуть-чутьсдвинув по стене руки. — Тоскуешь по подружкам? Очень трогательно, очень.Ты случайно не лесбиянка? Среди шлюх такое случается.

— Я тебе задала вопрос, придурок. — И началасчитать:

— Раз, два…

— Я там был, — радостно сообщил он. — Я иТатарин. Классно повеселились. Ну что, шлюха, выстрелишь?

Он повел головой с намерением повернуться ко мне, надеялсявыбить пистолет, а может, мне это только показалось, или того хуже — я простонашла повод нажать на курок? Потом я много думала об этом, что же тогдапроизошло в прихожей? Наверное, истина, как всегда, где-то посередине: онприготовился к нападению, я испугалась, и повод нашелся… В общем, я выстрелила.