— Россия всегда славилась умельцами, — пожал онплечами. — Саша, для вас сейчас самое разумное связаться с Логиновым. Ядам вам его телефон…

— Ага. А я ему пленку. Потом попаду под машину. И ужтогда верно — концы в воду.

— Поверьте мне, — сказал он устало. —Поверьте. Он вам поможет, укроет в надежном месте, под охраной. Хоть он уже неначальник, но его ребята вряд ли отступятся, по крайней мере, несколько человекбудут с ним. А он мужик хваткий, сильный и умный и до правды доберется.

— Очень вы его хвалите, — съязвила я. — Онвам случайно не родственник?

— Родственник, — серьезно ответил НиколайПетрович. — Он женат на моей сестре.

— Отлично, — поднялась я. — Передайте емупривет при случае. Очень жаль, что отняла у вас время.

— Саша, — вздохнул он, — у вас в одиночкуникаких шансов. Подумайте о мальчике.

— Я только и делаю, что думаю, — разозлилась я ипошла к двери, взяв за руку Дениса.

— Саша! — позвал Николай Петрович, едва ли не сотчаянием. — У меня дача в двадцати километрах от города, кооператив«Березка», девятая линия, дом семнаддать. Если что, вы можете укрыться там. Ителефон Логинова возьмите.

«Неужели люди могут так убедительно врать? — думала я,принимая из его рук клочок бумаги. — Может, он и не врет, а обманываетсясам. Трудно поверить, что близкий друг или родственник, которого ты считаешьчестным человеком, на самом деле отпетый мерзавец».

С большой осторожностью мы покинули больницу. Разговариватьне хотелось, я хмурилась, молчала, а Денис сидел тихо, отнесясь с пониманием кмоему душевному состоянию.

Денис смотрел телевизор, а я таращилась в потолок. Шелвторой час ночи, но про педагогику я опять забыла, поэтому ребенок не спал ипорядка в доме не было никакого.

«Ничего я не могу, — отчаянно подумала я, глядя напроходящего мимо Дениса, тот сновал в кухню и таскал печенье. — Испортитзубы или желудок».

«Конечно, испортит, — съязвил внутренний голос. —Ты ведь об ужине не позаботилась, а мальчишка есть хочет».

Я всерьез подумала: может, встать и, к примеру, пожаритькартошки? Тут в комнату заглянул Денис и сказал почему-то шепотом:

— Саш, телефон.

Я не сразу сообразила, о чем он, и, выглянув в прихожую,покосилась на аппарат, тот молчал, как рыба, а Денис добавил еще тише:

— Тот, из машины.

Господи, я ж про него забыла… Голос я узнала сразу, онвесело меня поприветствовал, а я ответила:

— Здравствуй, Татарин. Роскошные подарки делаешь?Сотовый денег стоит.

— Пользуйся, пока я добрый. Интересно поболтать с тобойиногда.

— Как дела? Как твои хозяева? Не боишься, что на дняхбез работы останешься?

— Работы вагон. Мне еще с тобой встретиться надо,сучка. И с маленьким противным ублюдком. Передай ему, он опять осиротел, тетка,или кто она ему там, в ящик сыграла. Подохла, одним словом. А с ней еще тридуры. Рот разевали не по делу, теперь тихие лежат. Я звонил час назад, хотел,чтоб щенок послушал, тут забавно было, очень ваша Верка верещала… Слышишь,деточка, с тобой будет еще веселей… — Он засмеялся, а во мне вдруг что-тооборвалось. Наверное, именно в ту минуту я и спятила окончательно. Денис стоялстранно вытянувшись, длинненький, худой, с поджатыми у груди руками, и оченьпоходил на суслика. Глаза, огромные на узком лице, округлились от ужаса, векодергалось, а губы, почти белые, мелко дрожали.

— Слушай, Татарин, — с поразившим меняспокойствием, сказала я, — ты очень заблуждаешься. Это не ты охотишься занами, это я охочусь за тобой.

— Не пугай меня, пожалуйста, — захныкал он. —Мне так страшно. — На этом разговор закончился.

— Саша, он Верку убил, да? — спросил Денис. Ясняла телефонную трубку и набрала номер сауны. Мне ответил мужской голос.

— Будьте добры Любу, — попросила я.

— Кто ее спрашивает?

— Подруга.

— Девушка, здесь несчастье, четыре женских трупа,личности выясняются… — Дослушивать я не стала, посмотрела в стену и сказала:

— Все, сволочь, ты допрыгался…

Денис, стоя рядом, ухватил меня за локоть и позвал:

— Саш…

— Так, — я тряхнула головой, напомнив себе: я неодна, со мной ребенок.

— Денис, быстро собери еды, воды побольше в пластиковыхбутылках. Сможешь?

— Ага, — он кинулся в кухню. Я проверила оружие,собрала сумку, прихватила два одеяла, сборы мы закончили одновременно. Денисперестал дрожать, только был землисто-бледен. — В машину? — прошепталон.

— Нет, на чердак.

Мы тихо вышли, я впереди, он с сумками за мной. Дверь язахлопнула, а потом, лишив себя некоторого количества волос, в четырех местахловко приделала их к двери и вслед за Денисом стала подниматься на чердак. Отом, что замок на чердачной двери открывается при помощи обыкновеннойпроволоки, Денис узнал еще в первый день нашего заселения в этот дом. Чердаком,как видно, никогда не пользовались. Горький опыт кое-чему научил, и теперь унас был фонарик. Я нашла старое ведро и еще какую-то жестянку и на всякийслучай пристроила их возле двери. Потом мы прошли в глубь чердака и устроилисьвозле стены, соорудив себе лежбище из одеяла и двух маленьких подушек.

— Сейчас тепло и дождя нет, — заметил Денис,поглядывая на меня как-то неуверенно, — не замерзнем. А есть можнопеченье. Правда?

— Правда, — кивнула я. — Ложись и постарайсяуснуть.

— А ты?

— Я подожду. Вдруг эти появятся.

— Думаешь, Верка им сказала, где мы?

— И такое возможно, — как можно мягче ответилая. — Спи и не бойся.

— Может, поговорить с тобой, а?

— Не надо. Я не усну.