Асгот прекрасно понимал, что Сигурд имел в виду совсем другое, однако молчал, пока пристальный взгляд юноши не заставил его заговорить.

– Мне кажется, это никак не связано с Гутормом или Хромым и его другом-красавчиком, – сказал он, кивнув в сторону Угрюмого, – но ты и сам знаешь это не хуже меня. – Он повернулся, посмотрел Сигурду в глаза, и их взгляды скрестились, как у противников, которые сошлись возле Камня Плача. – Или мне нужно смешать одно из снадобий и заставить тебя его выпить?

– Хуже этого нет ничего, – ответил Сигурд, поднес к губам чашу, но не отвел взгляда. – Я помню.

– Не сомневаюсь, – сказал Асгот, повернувшись в сторону Гуторма, который что-то шептал в ухо жены, а Хромой с трудом пробирался сквозь толпу, чтобы облегчиться.

– Но я не знаю, что это значит, – признался Сигурд.

Фастви подняла глаза на него и одарила холодной улыбкой. Сигурд улыбнулся в ответ и снова повернулся к Асготу.

– С тем же успехом я мог бы пытаться понять смысл историй Хагала после того, как выпил слишком много меда.

Все тело у Сигурда ломило от боли, и он настолько устал, что кровь отказывалась течь дальше по жилам – так ей хотелось отдохнуть. Голова у него раскалывалась от боли – Сигурд опасался, что Хагберт проломил ему череп, когда ударил рукоятью меча, и ему совсем не хотелось искать смысл в видениях, мелькавших в его сознании в ритме барабана Асгота.

– Ты устал, Сигурд, – сказал годи, поглаживая серебряное кольцо, вплетенное в бороду, и по его губам промелькнула быстрая улыбка. Сигурд не знал, где он его раздобыл. – Возможно, завтра утром все прояснится.

Сигурд закрыл глаза и на мгновение вернулся в «Дубовый шлем», в медовый зал своего отца, услышал голоса людей, подобные рокоту волн, накатывающих на берег, и его окутал сладкий дым очага, веки жег золотой огонь светильников. Впрочем, все это исчезло и существовало лишь в ларце его разума, где он дал себе слово хранить свои воспоминания столько, сколько сможет. Сигурд открыл глаза, и правда ударила ему в лицо, точно ведро ледяной воды. Он сидел не в медовом зале ярла, а в длинном доме с низкими потолками, принадлежащем карлу, возомнившему о себе невесть что. Крестьянину, который выращивает свиней, но у которого не хватит мужества выйти против кабана. «Мне не нужны такие люди, – подумал Сигурд, качая головой. – Это не мужчины, а овцы, которые мне ни к чему».

Эль начал притуплять остроту его разума, и он с радостью принял это, потому что одновременно стихала боль в теле.

– Чем больше пьешь, тем лучше вкус, – сказал он Асготу. – А это уже кое-что.

– Чем больше его пьешь, тем больше он теряет вкус, – не открывая глаз, заявил Солмунд, который продолжал опираться головой о стену. – А это совсем другое дело.

– Дерьмо, – прорычал кто-то.

Сигурд обернулся и увидел Овега Греттира, стоявшего у него за спиной с куском сыра в одной руке и чашей в другой. Овег указал сыром в сторону Солмунда.

– Я поставил деньги на то, что старик мертв, – продолжал он, и Сигурд ожидал, что старый кормчий это не стерпит, но тот, казалось, снова заснул. – Вы не против, если я присяду с вами? – спросил Угрюмый.

Сигурд указал на пустую скамью напротив, и Овег Угрюмый устроился на свободном месте, со стуком поставив чашу на грубо отесанный стол.

– Чего тебе нужно, Овег Греттир? – спросил Сигурд.

– Я хочу поблагодарить тебя за сегодняшнюю победу, – сказал Угрюмый. – Я потерял четверых парней в схватке с этим порождением ада, – сказал он, кивнув в сторону раба, прикованного цепью в темном углу. – И все шло хуже некуда. Однако мне удалось выиграть немного серебра, когда я поставил на твою победу. – Его шрам, пересекавший лоб и правый глаз, вблизи выглядел еще страшнее, но Греттир, казалось, уже давно к нему привык. – Если откровенно, я считал, что боец Хромого окажется сильнее. – Он усмехнулся – если так можно было назвать гримасу, исказившую его лицо. – Все решил трюк со щитом, достойный Локи. Мне и самому не помешали бы такие наголенники. Без них ты сломал бы голень.

– Так ты часто сражался сам? – спросил Сигурд.

– Посмотри на меня, – ответил Угрюмый.

Сигурд кивнул и не сумел сдержать улыбки.

– Но я тщательно выбираю своих противников, – продолжал Овег. Его правый глаз заблестел, и Сигурд понял, что Угрюмый видит этим глазом, несмотря на шрам. – В отличие от тебя, Сигурд Харальдарсон. И я не имею в виду твой сегодняшний поединок у Камня Плача. Конунги и ярлы – совсем другое дело. С ними куда сложнее, парень.

– Не я выбрал эту схватку, – ответил Сигурд. – Она возникла передо мной, как море перед носом корабля. Те, что предали моего отца и убили мать, братьев, друзей и их сестер, сами соткали паутину своей смерти, когда оставили меня в живых.

– Может, и так, – сказал Угрюмый, – но с тем же успехом можно сражаться веточкой березы с троллем. Однако я вижу, что ты знаешь, чего хочешь, Сигурд; твои руки умеют держать копье, у тебя есть друзья, готовые идти за тобой – тут следует отдать тебе должное. Однако вам потребуется намного больше воинов, – добавил он, указывая в сторону Улафа и Свейна, которые разговаривали с местными жителями.

– Значит, ты готов присоединиться ко мне, Овег Греттир? – спросил Сигурд.

– Я? Ха! Нет, – сказал тот, откусывая большой кусок сыра. – Все мои достойные воины мертвы и лежат в амбаре Гуторма. Я не испытываю добрых чувств к ярлу Рандверу или конунгу Горму, но у меня нет ни малейшего желания получить копьем в живот, помогая тебе.

– Но у нас будет немалая добыча, – сказал Сигурд. – Один только ярл Рандвер богат, как Фафнир.

– Мертвецам серебро без надобности, – заметил Угрюмый. – Однако я знаю двух мужчин, готовых пройти через драконий огонь, чтобы присоединиться к отряду, имеющему мужество напасть на ярла Рандвера из Хиндеры. И не ради серебра, а ради крови. – Он запил сыр элем и вытер рукой рот. – Речь о двух братьях, которые стали изгоями после того, как убили человека и отказались платить вергельд его родственникам. – Он помахал рукой, разгоняя дым. – Какая-то ссора из-за женщины, насколько я слышал; ну а если один из братьев впутался в такую историю, другой всегда с ним заодно. Ярл Рандвер приказал сбросить их отца со скалы.

– А почему Рандвер проявил такое участие? – спросил Сигурд.

Угрюмый поджал губы и поскреб густую бороду.

– Дело в том, что братья прикончили мужа сестры Рандвера. Эти парни плевали на все, – добавил Овег, обменявшись взглядом с Асготом. – «Всем известно, как ведут себя молодые парни в наше время». – Потом пожал плечами. – Они очень любили отца, насколько мне известно.

– И зачем мне брать в свой отряд двух смутьянов? – спросил Сигурд, хотя братья ему уже понравились.

– Потому что после того, как ярл Рандвер послал за ними шестерых воинов, чтобы свершить над ними суд, все шестеро оказались мертвы. Они стали бледными и тихими, как мои бойцы в амбаре Гуторма. – Овег покачал головой. – Клянусь задницей Одина, сегодня ты не спешил расправиться с этим гордым глупцом. – Затем его глаза загорелись. – Бьярни и Бьорн. Да, их зовут именно так, если мне не изменяет память. Он рявкнул на служанку, потребовав принести еще эля. – Естественно, теперь братья прячутся, как пара лисов, и люди ярла их повсюду ищут. – Угрюмый постучал по своему носу толстым пальцем и перевел взгляд с Асгота на Сигурда. – Но мне известно, где их найти.