Раб стоял неподвижно, точно скала, но в последний момент он извернулся, словно дым на ветру, схватил цепь, висевшую у него за спиной, набросил ее на шею атаковавшего воина и, сжав зубы от усилий, потянул ее на себя. Лицо его врага покраснело от прилившей к нему крови, и глаза вылезли из орбит, как будто должны были вот-вот лопнуть. Руки отчаянно цеплялись за цепь, но раб не сдавался, и на глазах у зрителей из посиневших губ его противника вывалился распухший язык, а на штанах спереди появилось темное пятно.

– Ничего подобного в жизни не видел, – пробормотал Солмунд, что говорило о многом, учитывая, сколько он прожил на свете.

– Интересно, где мальчишка научился так драться? – сказал Локер.

– Волк знает, что он волк, – ответил Асгот.

– Такому мастерству владения копьем научиться невозможно. – Копье Улафа лежало у него на плече, и он опустил на него свои могучие руки. – С этим рождаются.

– А я хотел бы знать, как Гуторму удалось заполучить парня, – заметил Гендил.

Хороший вопрос, поскольку карл больше не устраивал набеги, если вообще когда-либо это делал.

– Ну, раз у Гуторма руки и голова на месте, он, скорее всего, получил его в качестве приза после какой-нибудь схватки, – сказал Улаф.

По-видимому, именно по этой причине Гуторм сидел дома вместо того, чтобы тратить силы на походы. Не вызывало сомнений, что он получал гораздо больше серебра в схватках у Камня Плача, чем со своих полей или разводя свиней и овец.

Но сейчас остальные карлы, которые привели воинов к Камню Плача, очевидным образом решили отступить; их уверенность в победе лежала в высокой траве, такая же изувеченная и лишившаяся жизни, как тела, над которыми жужжали стаи мух. Среди зрителей зазвучали слова о том, что бойцу Гуторма благоволит сам Один, а потому нечего ждать, что кто-то станет сражаться и победит бога или его любимчика. Что же до Гуторма, его жирное лицо блестело от пота, а улыбка сильно напоминала горячий пар, поднимающийся над кастрюлей. Он нервничал, и это было понятно, потому что, судя по тому, как разворачивались события, никто больше не захочет привести сюда своих воинов и ставить серебро на их победу, зная, что люди умрут, а серебро отправится к Гуторму. И тогда ему придется поднять свою задницу и заняться настоящим делом.

Свейн сжал топор у самой головки и направил его в сторону раба.

– Я сражусь с ним, Сигурд, – сказал он. – Поставь все свои деньги на меня, и содержимое всех кошельков будет нашим.

– Ты залил свои внутренности какой-то неизвестной нам дрянью, парень? – спросил Улаф. – Этот сын волчицы проделает в тебе дюжину дырок еще прежде, чем ты поймешь, что умер и отправился на корм червям.

– Мне нужно ударить его всего один раз, – обиженно заявил Свейн, похлопав по топору.

– Нет, Свейн, – сказал Сигурд. – Мы сегодня и без того получили немало серебра. Если ты убьешь раба Гуторма, это испортит настроение нашему хозяину, а я рассчитываю провести в его доме еще одну ночь, если он не станет возражать.

Свейн кивнул, довольный его доводами.

– Смотрите, дело становится совсем кислым, да так быстро, точно молоко, оставленное на солнце, – вмешался Солмунд.

Он наблюдал за Овегом, который наставил палец в грудь другого карла, приведшего с собой воина, но категорически отказавшегося выставить его против раба Гуторма. Почувствовав, что праздник закончился и больше серебра не предвидится, Фастви за спиной мужа и под охраной двух воинов с копьями ползала на коленях, собирая сверкавшие, словно искры в сухой траве, кусочки серебра и убирала их в нестбаггин, куда уже отправились весы.

– Может, нам удастся смыть мерзкий вкус того, что тут произошло, каким-нибудь новым развлечением, – проговорил Улаф, кивком показав на двух друзей Гуторма, которые стояли напротив друг друга, расправив плечи и положив руки на скрамасаксы в ножнах, болтавшихся где-то возле паха.

«Вполне возможно, что удастся», – подумал Сигурд, потому что Гуторм больше не контролировал ситуацию, и это явно доставило удовольствие черноволосому юноше, если судить по тому, как кривились его губы.

В этот момент всеобщее внимание привлек Хромой, который принялся стучать рукоятью меча по щиту, сообразив, что у него появилась возможность восполнить свои потери.

– Мы проделали долгий путь, лично я прибыл из Люсенботна, – выкрикнул он. – Я считаю, что мы должны получить шанс уехать отсюда, имея больше серебра, чем у нас было. Это будет только справедливо.

– Мой раб сразится с любым, кто осмелится вступить с ним в схватку возле Камня, – широко расставив руки, заявил Гуторм. – Не моя вина, что сегодня здесь собрались одни слабаки.

Говорить такое было не слишком умно с его стороны, но карл не смог удержаться.

– Драться с ним все равно, что добровольно вспороть собственное брюхо, – крикнул кто-то, показав на раба Гуторма.

– Он наделен сейдом, – добавил другой. – То, что происходит, противоестественно.

– Значит, забудем о нем, – сказал Хромой. – Как все вы видите, я привел с собой еще одного воина. Готов ли кто-нибудь с ним сразиться? – По толпе прокатился шепоток, и все глаза обратились на бойца, выпятившего грудь и попытавшегося превратить свое лицо в гранитную маску. – Я поступлю великодушно и позволю ему участвовать в схватке, несмотря на серьезные потери, которые понес сегодня.

Казалось, ставленник Хромого стал на фут выше с тех пор, как Сигурд смотрел на него в прошлый раз; его уверенность в себе расцветала с каждым мгновением, когда он понял, что ему не придется вступать в схватку с рабом на цепи.

– Именно для этого мы сюда и приехали, – заявил Ин-Хальти. – Мой человек готов сразиться с любым из здесь присутствующих, если, конечно, за ним не стоит бог.

– Кто видел, как дерется этот человек? – спросил Гуторм и обвел правой рукой толпу.

Зрители в толпе качали головами или отвечали, что никогда не видели этого воина.

– Хорошо, – продолжал Гуторм, – в таком случае, нам нужно найти ему противника, которого также никто не знает. Тогда состязание будет честным, и вы не станете возмущаться исходом.

– Как насчет тебя, Улаф? – крикнул Эйд. – Ты выглядишь как человек, много раз слышавший пение меча. Да и бринья, которую ты выставляешь напоказ с того самого момента, как тут появился, у тебя великолепная. Ты сразишься с воином Хромого?

Однако Гуторм отмахнулся от вызова Эйда взмахом руки.

– Ты спятил, Эйд? – сказал он. – Улаф – наш гость. С какой стати он станет рисковать своей жизнью?

– Потому что его юному другу из Скуденесхавна нужно серебро, и Улаф может его выиграть, если он настолько хороший боец, насколько можно судить по его боевому снаряжению.

По толпе зрителей пробежал шепоток, и все глаза обратились на Сигурда.

– Трепливый козел, – пробормотал Солмунд, потому что большинство собравшихся наверняка знало, что выпало на долю ярла Харальда из Скуденесхавна и его людей. Более того, многие слышали, что младшему сыну ярла Сигурду удалось ускользнуть из сети, раскинутой конунгом, и, возможно, до них дошел слух, что годи Харальда превратился в лиса и отгрыз собственную лапу, чтобы не утонуть в шхерах недалеко от Авальдснеса.