– Смотрите, Гуторм и его пес, – сказал Свейн, показывая на тропинку впереди.

– Пусть он и раб, но человек на такой цепи – печальное зрелище, – заметил Улаф.

Гуторм и его друзья медленно поднимались вверх по склону холма, и карл вел на цепи молодого мужчину с темными волосами, держа в руке цепь, другой конец которой был прикреплен к кольцу у раба на шее. Эйд нес топоры и мечи, Альвер, шагавший за ним, взвалил на плечи несколько копий. Фастви тоже шла с ними в толпе женщин, весело смеявшихся и переговаривавшихся между собой, как будто они направлялись на рынок.

– Все это напомнило мне волка Фенрира, – проговорил Сигурд, глядя на раба Гуторма и заметив, что жители деревни показывают на него пальцами и трещат, точно сороки, хотя и стараются держаться подальше.

– Правильнее перерезать непокорному рабу горло в качестве жертвы Локи Проказнику, чем спать с одним открытым глазом, – заявил Асгот, и все с ним согласились.

– Может, именно это Гуторм и собирается сделать, – предположил Аслак. – Зачем еще он ведет раба на цепи?

– Может, Гуторму так нравится черноволосый сукин сын, что он решил вывести его утром прогуляться, – сказал Улаф, глубоко вдохнув воздух, напитанный ароматами мха и мокрой от росы травы, которые принес ветерок с гор.

Однако Сигурд сомневался, что дело в этом. Люди Гуторма боялись юношу с волосами цвета воронова крыла и глазами волка. Карл сказал, что им предстоит стать свидетелями убийства, и юноша был готов поставить все свое серебро на то, что раб Гуторма так или иначе примет в нем участие.

– Значит, вот он какой, – проговорил Свейн, когда они перебрались через каменистый уступ и увидели Камень Плача и собравшуюся вокруг него толпу.

Камень оказался высотой примерно с Сигурда, с резным изображением Ёрмунганда, Миргардсормского змея, разрисованное рунами тело которого охватывало всю поверхность, изукрасив ее красным цветом жженой охры, желтым, полученным из мышьяка или шафрана, зеленым из меди и черным из угля.

– Эй, парень, иди-ка сюда! – крикнул Улаф мальчишке, который мчался вверх по склону со своими приятелями и тявкающей собачонкой.

Мальчишка подбежал к ним с широко раскрытыми глазами, предвкушавшими зрелище, которое ему предстояло увидеть. Улаф показал копьем на вертикальный камень.

– Почему он называется Камнем Плача? – спросил он.

За пояс мальчишка засунул деревянный меч, на шее висел гребень, про который он, видимо, забыл, судя по спутанным волосам цвета соломы.

– Его поставила тут женщина по имени Эса, – пропел он. – Ее муж и сын отправились в поход на запад и не вернулись домой. Об этом рассказывают руны. – Он наморщил курносый нос и добавил: – Тем, кто умеет их читать.

– Вон Хромой, – сказал Локер, показав на друга Гуторма, который, хромая, направлялся к собравшимся зрителям с улыбкой на лице или гримасой боли – сказать определенно было невозможно.

– А ты у нас умник, – проговорил Солмунд, и Локер прорычал что-то оскорбительное в ответ.

Ин-Хальти, одетый в дорогой киртилль голубого цвета, засунул его нижний край за пояс, как и многие другие из пришедших сюда людей, потому что день обещал быть жарким. С ним вместе шагали двое воинственного вида мужчин. Один, похожий на медведя, сгорбился под весом громадной бриньи и длинного топора, который нес на плече; другой, поменьше, в кожаных доспехах, держал в руках щит и копье, в ножнах на его поясе висел меч.

Они подошли к камню, и Сигурд увидел, как Гуторм по очереди поприветствовал гостей – некоторых с улыбками, другим сжал запястья, третьим едва кивнул. Овега, прозванного Угрюмым, тоже было легко заметить в толпе из-за мрачного, точно грозовые тучи, лица, хотя его выражение ничего не говорило о настроении хозяина. Причиной был толстый шишковатый шрам, шедший через весь лоб к правой брови и заканчивавшийся под глазом, который казался вполне здоровым. Из-за наложенного на рану грубого шва Овег походил на человека, обнаружившего свою дочь в соломе с молодым повесой. Он тоже привел с собой четырех воинов, вооруженных до зубов и очень опасных на вид. Трое были в кольчугах, бриньях с короткими рукавами, оставлявшими руки обнаженными, если не считать украшавших их рисунков. Четвертый, в кожаных доспехах, держал в руке копье для охоты на кабана, с древком толщиной с его предплечье, но управлялся с ним легко и без особых усилий. Взглянув на него, Солмунд решил, что он, скорее всего, раб какого-то крестьянина.

Впрочем, среди людей, собравшихся у Камня, они были не единственными воинами. В это заброшенное место на скале, заросшее высокой травой, среди которой разгуливал ветер, пришли еще около дюжины мужчин, чтобы выиграть серебро в качестве приза.

– Я с нетерпением жду того, что здесь будет, только жалею, что не прихватил с собой эля, – сказал Свейн, судя по всему, снова готовый к выпивке, хотя от одной только мысли о ней Сигурда начинало тошнить.

– Мы не знаем, на кого ставить наше серебро, – заметил Гендил, внимательно разглядывая бойцов, выделявшихся в толпе.

– Наше серебро? – переспросил Улаф, приподняв одну бровь и посмотрев на Гендила, который почесал бороду и уставился в землю. – Одного взгляда достаточно, чтобы это понять. Я не стану много ставить на кусок мяса, – продолжал он, кивком показав на великана с двумя громадными топорами. – У него хорошая бринья и могучие руки, и своим топором он без проблем отправит почти любого противника в иной мир еще прежде, чем тот почувствует его запах.

Серебро уже начало переходить из рук в руки, и Сигурд увидел, что Фастви, жена Гуторма, за плечами которой застыли два бонда с копьями в руках, принимает ставки. Ее земля, ее весы… Правила Гуторма, как оказалось, весьма просты: противники будут сражаться до тех пор, пока их либо не убьют, либо они получат такие ранения, что уже не смогут продолжать схватку. Либо их лорды или хозяева – поскольку не все здесь, судя по всему, были рабами – не воткнут копье в землю, показывая, что воин потерпел поражение, что равнялось смерти с точки зрения исхода боя.

Улаф, Солмунд и остальные продолжали спорить, как будут составлены пары бойцов, когда Гуторм подвел молодого раба к Камню Плача и закрепил конец цепи к кольцу в том месте, где находилась открытая пасть змея. Черноволосый юноша не сопротивлялся; он стоял и оглядывал толпу, одновременно заплетая волосы в две длинные косы по обе стороны худого лица. Гуторм поднял руку, требуя тишины, и, пока все успокаивались, раб и Сигурд смотрели в глаза друг другу долгим взглядом, пока Свейн не дернул его за рукав, чтобы привлечь внимание к великану с топором в руках, который, ухмыляясь, вышел в круг мужчин, женщин, детей и собак.

– Как я вижу, после того, что произошло здесь в прошлый раз, вы вернулись с более достойными бойцами, – проговорил Гуторм, обращаясь к собравшимся, и Сигурд заметил, что Аслак медленно отошел в сторону. – По крайней мере, выглядят они вполне достойными. Скоро мы узнаем, на что они годятся.

Некоторые из собравшихся принялись обмениваться оскорблениями или проклинать Гуторма, но карл с трудом сдерживал улыбку.