– Что значит – «здесь»? – спросила Вирджиния. – Где мы?

Глаза старика весело засветились, он оживился, снова придвинулся к своему письменному столу, налег на него своим круглым животиком.

– А как вы думаете – где мы? Ну-ка попробуйте угадать!

Вирджиния посмотрела за окно, на светящуюся рекламу казино и зала игральных автоматов, которые почему-то не исчезали, как это положено в снах, потом – на портрет Ленина в этом кабинете. И сказала:

– Я не знаю…

– Не знаете?! – удивился и, похоже, даже обиделся старик. – Разве все, что вы здесь видели, вам не знакомо?

– Америка?… – с вновь воскресшей надеждой произнесла Вирджиния.

– Правильно! – обрадовался старик, и Вирджиния почувствовала, что она, как на экзамене, получила самый высокий балл за свой ответ. – А то вы меня совсем расстроили. Я уж решил, что мы зря старались, когда строили все это. Или не учли чего-то. Конечно, это Америка! Самая натуральная Америка! – И вдруг быстро спросил: – А как по-вашему, дорогая, какой это штат?

Вирджиния беспомощно пожала плечами. Старик вздохнул:

– М-да… Трудно сказать, правда? Потому что все говорят с разными акцентами, верно? Но вот тут вы мне поможете, дорогая. Вы будете ставить им правильное американское произношение. Да не смотрите на меня, как на привидение! – Он явно наслаждался совершенно потерянным лицом Вирджинии. – Этот город – искусственная мини-Америка – очень недалеко от Москвы. Грубо говоря, это – дача, если хотите, филиал нашей разведшколы. Здесь наши студенты посменно проходят месячную практику натуральной американской жизни. Знаете, чтобы не попасть там впросак на какой-нибудь ерунде. Как я однажды в Чикаго еще в 1939 году просто публично оконфузился, не знал, с какой стороны войти в вертящиеся двери и, конечно, стал толкать их в другую сторону…

Вирджиния медленно возвращалась от сна наяву к реальности, из Америки в Россию. Опустив плечи, она вполуха слушала благодушный и бодрый голос:

– У нас в городе есть все: банк, бар, казино, супермаркет, отель и даже наркотики – ну, в ограниченном количестве, правда. Но зато есть свой полицейский! И вы для нас – просто находка! Помимо американского акцента вы будете разыгрывать со студентами ситуации из обыденной американской жизни. – И, заметив короткое протестующее движение Вирджинии, поднял ладонь. – У вас есть педагогический дар, это мы проверили. Вон вы как несовершеннолетних преступниц увлекли английским языком! А здесь будете работать еще лучше! Вы же понимаете, что если вас сюда уже привезли…

– То домой я никогда не попаду… – хмуро договорила Вирджиния.

Полковник пожал плечами, а потом, перегнувшись через стол, сказал доверительно, как дочке:

– Послушай, Вирджиния. Из лагеря ты бы тоже домой не попала. Ты бы там просто не выдержала! Я шесть лет отсидел при Сталине и вышел еле живой, а ведь я – русский, я – сибиряк! А здесь ты будешь жить, как у Христа за пазухой, поверь мне!…

В жизни Галины Юрышевой наступила странная полоса. Мужа она не видела неделями. 13 декабря он улетел с Бенжером и группой инженеров выбирать завод для серийного производства каких-то «энергетических решеток». Уже одно то, что перед отлетом он мимоходом сказал ей об этих «энергетических решетках», свидетельствовало о намечающемся потеплении в их отношениях. Раньше он никогда не посвящал ее в свои дела, в подробности своей секретной работы, и, думала в то утро Галина, эта отчужденность тоже была если не причиной, то одной из причин ее измен мужу. Но теперь все будет иначе. Конечно, ему нужно дать время, и, конечно, она должна окружить его заботой, быть терпимой – к его странностям, к тому, что он не обратил внимания на новую машину и не спрашивает о старой и за завтраком выпил сладкий чай, хотя терпеть не мог сладкий чай раньше. И смешно шепелявит из-за выбитых зубов, а потому стал еще молчаливей. Но в конце концов, это она виновата в том, что с ним случилось, и это из-за нее он стал пить и даже выбросился из поезда. Но теперь все будет иначе. Они будут вмеcте, они снова будут мужем и женой в полном смысле этого слова, обязательно будут! Интересно, были у него женщины – пусть он только вернет ее в свою постель! Все, чему научили ее молодые любовники, она покажет ему, и он не пожалеет о том, что сошелся с ней снова. Она будет ему не только женой, она будет ему такой любовницей, каких у него никогда не было!

И, засыпая по ночам в своей одинокой постели, Галина с потягивающим все тело удовольствием мечтала о той первой ночи, когда она вернет мужа в супружескую постель. Она заметила, что прежняя уверенность в себе и своей привлекательности вернулась к ней. Снова стала пружинистой походка, снова зыбкая, волнующая мужчин поволока появилась в глазах. И опять потянулись к ней молоденькие студенты, и даже какой-то молодой закройщик из ателье для генералитета Советской Армии, где она заказывала генеральский мундир для мужа, этот закройщик названивает теперь чуть не каждый день, говорит, что в ателье получили потрясающее английское сукно (не хочет ли она заказать для мужа еще одну шинель?), и совершенно роскошный твид, и прекрасную итальянскую шерсть (она может заказать костюмы и себе, и мужу), и, наконец: «а как насчет китайского шелка, Галина Николаевна? Есть удивительный шелк для вечернего платья…» Конечно, двадцатипятилетний закройщик – стильный, худощавый брюнет с живыми веселыми глазами – строит амурные планы на ее счет. Но плевать ей на его планы, хватит, отгулялась девочка, говорила себе Галина, сына потеряла на этом и мужа довела до сотрясения мозга. А вот заказать мужу новый костюм и заодно костюм для отца, который из-за этих польских дел вообще сейчас ночами не спит, черт-те что там творится в Гданьске и в Силезии, вот-вот придется в Польшу войска вводить, – заказать им по костюму, а себе вечернее платье – против такого соблазна Галя, конечно, не устояла. А когда приехала в ателье, у нее просто глаза разбежались – таких тканей, какие разложил перед ней этот молодой разбитной закройщик, не найдешь ни в одном магазине. Она заказала по два костюма для мужа и для отца, а себе – три вечерних платья из китайского шелка и тонкой итальянской шерсти и еще юбку из вишневого велюра. Да, вот что значит быть генеральшей – сразу переходишь в другой разряд спецснабжения, и, оказывается, совсем не потому, что молодой закройщик набивается в ухажеры (он, наоборот, вовсе не набивается, держится скромно), а просто потому, что теперь тебе все это – положено. Не по блату, не за спиной отца-маршала, а по праву жены генерала. Пока была «полковницей» – не полагалось, а как только стала «генеральшей» – пожалуйста.

И Галя уже предвкушала, как преподнесет мужу два новеньких костюма, которые сошьют в ателье по меркам его старого мундира, но тут закройщик сказал:

– А когда ваш муж сможет прийти на примерку?

– Нет, я хочу, чтобы это был сюрприз – два готовых костюма. Вы же сшили ему мундир заочно…

Закройщик замялся…

– Понимаете, костюм – это все-таки не мундир. И ткань другая, и фасон надо к лицу подобрать, к фигуре… Вашему отцу я могу заочно сшить костюм, ему, я думаю, не так важно – лацкан широкий или узкий. Пожилые люди вообще любят консервативный стиль. Но вашему мужу, я думаю, надо подогнать костюм по фигуре, красиво. Пусть заедет сюда, это всего пять минут. А хотите – я к вам домой подскочу, сниму с него мерку.